— Ну, что там? — выкрикнул он.
— А хрен его знает, — откликнулся Долгих.
"Ну, иди к ним, иди, освободи проход", — мысленно умолял Филиппова я.
Баруздин тем временем поднял с земли брошенную мною палку, и стал пристально ее разглядывать.
— От нее? — спросил стоявший рядом с ним Долгих.
— Не исключено, — ответил мой бывший шеф.
— С дерева, наверное, упала.
— Сомневаюсь.
Филиппов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой, и, к моей великой радости, стал спускаться по ступенькам.
— Думаешь, это он? — обратился он к Баруздину. — Брось. Как он может нас найти? Он сейчас таится в какой-нибудь щели, как таракан…
Я догадался, что речь шла обо мне. Но слушать ее дальше я не стал. Улучив момент, когда фигура Филиппова загородила калиточный проем, я выскочил из своего укрытия, в два прыжка достиг крыльца, и, перепрыгнув через ступеньки, оказался в доме.
В мои ноздри ударил затхлый запах пота. Внутри было душно. Я поморщился и стал наощупь продвигаться вперед. Под моими ногами предательски заскрипела половица. Я старательно смягчил шаг.
— Радик! — громким шепотом позвал я.
Ответа не последовало.
Я сделал еще несколько шагов и очутился в какой-то комнате. Лунный свет, проникавший сюда через открытые окна, давал возможность рассмотреть ее обстановку. У завешенной ковром стены стоял разложенный диван с двумя подушками и двумя смятыми простынями. В углу виднелась раскладушка, с которой свисал тонкий матрац.
Очевидно, здесь обитает Баруздиновская команда. Но где же мальчик?
— Радик! — снова позвал я.
Опять ни звука.
Во мне стало нарастать беспокойство. Внимательно оглядевшись по сторонам, я заприметил белую дверь. По всей видимости, она вела в другую комнату. Ту самую, ставни окна которой были наглухо закрыты. Я подкрался к ней, приоткрыл ее, и снова прошептал:
— Радик!
И тут, на фоне тиканья часов, до меня отчетливо донесся какой-то шорох.
— Радик! — повторил я.
Из глубины послышалось невнятное мычание. Шорох усилился, как будто кто-то отчаянно барахтался.
Я перешагнул через порог. Мои глаза застлала кромешная тьма.
— Радик, ты здесь?
— У-у-у! У-у-у!
Я стал осторожно продвигаться в сторону, откуда доносился звук. Мычание и ерзанье становились все ближе и ближе. Я присел на корточки и принялся шарить руками.
Чье-то плечо. Шея. Подбородок. Рот, залепленный пластырем.
Радик!
У меня словно гора свалилась с плеч. Мальчик был жив. Это было самое главное. Все остальное мы как-нибудь исправим. Для этого я сюда и пришел.
