Жаклин чувствовала себя совершенно подавленной. Она не хотела ни есть, ни пить, ни одеваться, ни причесываться, ни идти куда-либо. Она сидела за большим столом в столовой в полном одиночестве и думала о том, что больше с этого места ее никакая в мире сила не сдвинет. Боль поселилась внутри и разъедала изнутри, как яд. Теперь она мечтала о том, как бы действие яда поскорее закончилось. Вот только смерть от этого яда не наступит. Жаклин будет испытывать муки более страшные, чем муки ада, но смерть, как избавление, не наступит. Пока она будет любить Дэна всей душой, всем телом желать его, сходить с ума от ревности, не видать ей никакого избавления. Аппетит у нее пропал, едва она увидела с утра Дэна. Он был такой красивый, полный сил, жизнерадостный, а самое главное — счастливый. Явно отправился в офис после разговора с Джессикой; наверняка сообщил ей о разводе. Любой нормальный человек с радостью поделился бы такой хорошей новостью. Ей даже не в чем было его обвинить. Физически Дэн изменил Жаклин только дважды. Первый раз — на приеме с Джессикой, когда она застала их обоих в той самой комнате, куда Дэн переехал и теперь. И теперь, когда поводом для развода стала встреча на кладбище. В тот раз Жаклин сама захотела вернуть его назад. Они даже были счастливы, но это счастье длилось совсем недолго. В какой-то момент пожар, вспыхнувший между ними, начал угасать. Никто из них не захотел поддерживать пламя — вот оно и потухло, оставив после себя пепелище. Семнадцать лет пролетели тихо, спокойно, гладко, без страстей и без эмоций — но и без любви. Жаклин сама виновата — пустила все на самотек, надеялась, что если ей однажды удалось каким-то чудом затащить Дэна к себе в постель, то он останется там на всю оставшуюся жизнь. Но ведь любовь и семейная жизнь — это не только секс и удовольствие. Они оба позабыли об этом, вместе с тем утратив нечто важное в своих отношениях. И из постели когда-то приходится выходить. А выйдя из своей постели, Дэн и Жаклин обнаружили, что больше ничего общего у них и нет. Вот и жили они все эти годы, как соседи в студенческом общежитии — вроде близкие люди, но большее позволить себе не могут или не хотят.
— Мам! — Раздался откуда-то издалека голос Чарльза.
Жаклин вздрогнула и подняла глаза на сына, стоявшего в дверях столовой. Украдкой, надеясь, что он ничего не заметит, оттерла слезу, катившуюся по щеке.
— Да… — Отозвалась она хриплым еще от сна и набежавших слез голосом.
