— Спереди, спереди садитесь.
На заднем, рядом с офицером, сидел большой доберман.
— Нет, я лучше пешком.
— Да садитесь, пожалуйста. Дорогу покажите, а то заплутаем. Песика не бойтесь, он не сторожевой, людей любит.
Настойчивый майор.
Он сел. Прапорщик тронул машину.
— Вы здешний? — Майор положил руку на загривок пса. Тот спокойно, не шевелясь, смотрел на дорогу.
— Нет, я врач, прикомандировали. По решению облисполкома, слышали, наверное.
— Припоминаю. А мы саперы. Очищаем лес от старой смерти, если говорить красиво. Дело, впрочем, не больно красивое.
— Вам виднее.
Машина выехала на асфальт.
— Остановите.
— Пожалуйста. Всех благ. А мы в сельсовет, предупредить, что лес закрыт.
— Надолго?
— Выясняем объем работы.
Машина покатила дальше, а Петров все стоял перед воротами лагеря.
Тоска. Усталость от одиночества? пора бы и привыкнуть.
Крашеное железо неохотно подалось, скрип приветствовал его. Или предупреждал?
Вроде и работой сейчас не перегружен, пять, шесть человек за день приходят, и то, больше поговорить. А усталость навалилась и не отпускает. Миллирентгены суммируются?
Делать ничего не хотелось. Да и не было дела настоящего.
Чайник на плите зашумел. Устроить маленький праздник? Он достал неприкосновенный запас — жестянку настоящего индийского чая. Даже немножечко, чайная ложечка… А меду нет.
Запах чая показался особенно приятным.
Растягивая удовольствие, он выпив треть стакана, встал и раскрыл дверь в столовую. Мрачновато.
Он включил свет. Ряды пустых столов, окруженные стульями, серый свет дня мешался с желтым, электрическим. Полное отсутствие мух. Вот для санэпидстанции радость-то!
— To hell with you! Coming here was not my idea, — начал было он и — замолчал.
Не смешно. Не весело — притворяться частным сыщиком Марло.
Вкус чая исчез, он через силу допил стакан. День едва начался, а нет силы, нет радости. Усталость, какая усталость!
Дорожка привела вглубь парка. Он подошел к качелям, толкнул доску ногой, еще и еще, наращивая размах. Визжат противно, зато разгоняют тишину.
Тишина, наверное, она и гнетет.
Он шел вдоль ряда островерхих домиков, похожих на те, что рисуют на рекламных календарях. А внутри? Он шагнул было к двери, но новый приступ тоски разлился в груди.
Шалят нервы. Недостаток положительных впечатлений.
Петров побежал в душ. Гнать хандру прочь, гнать. Прохладная вода, мятный вкус пасты во рту, дезодорант, свежее белье. Атака на депрессию по всем направлениям.
Сходить и половить рыбу, но в проточной воде, на речке? Для кошки, хотя бы. Третий день не видно ее, не приходит. Кис — кис — кис! Он вернулся в столовую, открыл баночку скумбрии, положил кусочек на блюдце у входа, а саму баночку — в холодильник. Маленькая такая баночка на пустых полках. Пустяки. Он отыскал удочку, накопал червей, что-то делать, идти, шевелиться, лишь бы не оставаться одному в этой могильной тишине.
