«Тридцатьчетверка» из третьего взвода горела поперек дороги, башня валялась рядом. Обугленный труп механика лежал возле переднего раскрытого люка. На обочине — тела двух десантников. Из кустов нам махали пилоткой. Я заглушил мотор. Несколько десантников кричали, что дорога обстреливается. Это я сообразил и без них. Заметив движение, немцы высыпали с десяток мин. Мои десантники спрыгнули с брони, выискивая укрытие.
К доту мы подобрались почти вплотную. Нас разделяла поросшая кустарником грива. Лезть на дорогу было бесполезно. Возможно, мы успеем выстрелить, но наведенное на дорогу орудие наверняка ударит первым. Шансов уцелеть после попадания подкалиберного, да хоть и обычного снаряда «88», у нас не было. Я приказал отключить рацию. Лишний бубнеж сейчас только мешал. Оставив старшим Фогеля, собрал группу десантников, человек шесть-семь, взял с собой Леню Кибалку, трофейный гранатомет, и мы, пригибаясь, пошли к доту.
Я затеял авантюру, рискуя положить всю группу. Но вечная спешка нашего командования гнала меня вперед. Оставалось надеяться на удачу и то, что мы сумеем обойти дот. Двое разведчиков впереди попали под пулеметный огонь. Грохот трассирующей очереди оказался неожиданным, хотя было ясно, что пулеметчики прикрывают дот. Один из разведчиков так и остался лежать, второй прополз несколько метров. У него началась агония. Я послал Леню за Фогелем. Старшина прибежал через пять минут и сообщил, что включил рацию. В штабе ругаются, ищут меня, обзывают трусом.
— Да х… с ними! Павел, влезай на гребень, я покажу, где пулемет. Накрой его.
— Перевернуться можно, — оглядывая крутой бугор, сообщил командир танка.
Я ничего не ответил. Исполнительный Фогель, посовещавшись с механиком, пошел на полном ходу вверх. Из-под бешено вращающихся гусениц летела земля, мелкие камни, отваливались целые пласты почвы. Но, скрепленная корнями кустов, земляная подушка не дала танку сползти вниз. Я карабкался следом. Показал на едва заметный окоп:
— Вон там пулемет. Два выстрела.
Пулеметное гнездо командир танка разнес со второго снаряда. Я приказал ему оставаться на вершине и через пару минут открыть огонь по доту. Со своей позиции Фогель не смог бы попасть в амбразуру. В лучшем случае положить несколько снарядов на склоне и отвлечь внимание артиллеристов. Кроме того, взобравшись на этот пуп, танк неизбежно окажется в прицеле одной из немецких пушек, которую специально притащат, чтобы сбить обнаглевшего азиата. Мы оба хорошо понимали это.
