Один из наших танков рванул было вслед. Из дота открыла огонь противотанковая пушка. Она стреляла под большим углом, но сумела врезать по верхушке башни, и танк сразу отполз вниз, к стоянке немецких тягачей. Впрочем, их там уже не было. Или удрали (что маловероятно), или их перегнали в другое место. Я вышел на связь с командиром роты и сообщил, что мы раздавили гаубичную батарею, но один танк сгорел вместе с экипажем и командиром третьего взвода, а вторая машина повреждена. Таранец выругался и приказал уничтожить дот.
— С моей стороны к нему не подойдешь, — втолковывал он по рации. — Проследи лично. Там минометы еще имеются. Добей их.
— Ясно.
Кого посылать? Фогеля? Ротный сказал «лично».
— Лично проследить, — пробурчал Иван Федотович. — Не суй ты наш экипаж, Алексей, в каждую дырку. Что у тебя, подчиненных нет?
Спор с механиком-водителем, вторым человеком в команде танка, мне не понравился. Мы все были возбуждены боем, мгновенной гибелью целого экипажа. Мы раскатали гаубичную батарею, но все это значило мало. Надо было взорвать дот, который равномерно бил в сторону дороги тяжелыми 88-миллиметровыми снарядами. Зенитка, укрытая в бетонной норе, или новая противотанковая пушка, пробивающая броню наших «тридцатьчетверок» за два километра. Мы все опасались этой пушки. Имелось бы время, я взял бы десяток десантников, гранаты и рискнул добраться туда пешком. Но там наверняка имеются пулеметы. Выход оставался один. Не глядя на Федотыча, я приказал ему «в связи с контузией» остаться на месте.
— Какая контузия? — взвился старший сержант. — Ты, что ли, за рычаги сядешь?
— Останешься здесь… отдохнешь. Нервишки успокоишь. Стрелка-радиста посади за орудие. Ты в танке — за старшего. Я поеду с Фогелем.
— Брось ты, Алексей Дмитрия, — забеспокоился Федотыч.
Он хорошо понимал, что, высказывая недоверие своему механику и пересаживаясь на другой танк, командир взвода принижает его авторитет. А свой авторитет в экипаже слегка заевшийся Федотыч считал незыблемым. Я хотел поставить его на место. Бывают ситуации в бою, когда приходится думать не только об уничтожении противника, но и о подобных вещах. И во взводе, и в экипаже нашего танка должен быть один командир. Поэтому я довольно резко повторил свой приказ.
Механик-водитель Федотыч, отвыкший за последние четыре месяца от боев, явно нервничал. Это была также причина того, почему я не хотел его сейчас брать с собой. Возможно, я поступал неправильно, рискуя испортить отношения не только с механиком, но и со всем экипажем. Однако другого выхода я не видел. По-русски говоря, я закусил удила. Фогель уже разворачивал свой танк. Мы наметили самый безопасный, по нашему мнению, путь. Погрузили трофейный гранатомет, длиной немногим больше метра, ящик гранат к нему. Стреляла эта штука недалеко, зато с ней можно было подлезть к амбразуре вплотную. С собой я взял Леню Кибалку. Миша Худяков, натягивающий с помощью пехотинцев гусеницу, на которой пришлось сменить трак, сказал, чтобы я не лез на рожон. Я пообещал, и мы покатили, обходя дот стороной.
