Юрок, правда, объяснил ей, что скучать даже и в саду можно, да еще как! Это был совершенно невероятный случай: Юрок снизошел до объяснений. Объяснения Юрка, были, конечно, очень короткими и давались сухим тоном — тоном человека, вынужденного отрываться от важных дел из-за пустяка (вот уж зануда однорукая! и за что только Магнолия его так любит?), но она их все-таки поняла. Оказывается, у любого человека (не только у солдата) пропадает интерес к делу, если он занимается им не потому, что так хочется ему самому, а потому, что вынужден.
Магнолия как-то сразу согласилась с этим объяснением. Стоило лишь представить на секундочку, что ее каждый день заставляют залезать на ее любимую яблоню и сидеть там обязательно три часа, — это ведь ужас!
И все-таки потолок… Бр-р… — даже вспомнить страшно. А с другой стороны — непонятно. Вспоминаешь, что думала тогда, что чувствовала, — и будто не она то была. Будто другой человек. Разве так бывает?
Спросила у Доктора — а он так по-философски вздохнул: «Бытие определяет!» А что за бытие — не сказал. Жаль, словарь забылся, который тогда в голове сидел и раскрывался по первому требованию, — он сейчас был бы кстати.
А солдаты. Что ж солдаты… Они тоже бедняжки… Даже те, что произносят странные — не совсем понятные, хотя наверняка очень злые шуточки. В их с Виктором адрес. И даже те солдаты, что украдкой сплевывают в сторону их сада. Тем более что плевки все равно не перелетают через распаханное пространство, широкой полосой охватывающее сад и отделяющее их с Виктором и Юрком от солдат.
Вообще-то эти солдаты — довольно странный народ. Магнолии ни разу не пришлось видеть, чтобы кто-нибудь из них лежал на травке или даже просто стоял в задумчивости, прислонившись к дереву. Ну не всегда же они на посту! А в остальное время чем заняты? Магнолия как-то спросила об этом Юрка, но тот только коротко проронил: «Службой!» — без расшифровки. А, между прочим, сам был солдатом — и уж мог бы расшифровать!
Правда, частенько (да чуть не каждый день) вон с той стороны — противоположной от дороги — доносится ритмичное топанье, перемежаемое резкими криками команды. Иногда при этом слышится музыка. Но вряд ли одно лишь топанье, хоть и под музыку, составляет их службу. Есть, наверно, в их садах что-то важное, какие-то тайны, которые они так крепко охраняют.
«Вот ведь — так берегут эти свои тайны, — подумала вдруг Магнолия, — а нас поселили в самой середине своих владений. Вот странные! Теперь самим же приходится от нас эти владения все время охранять!»
