А в это время одна команда следовала за другой, то «бегом марш», то «конница слева или справа». При этом наш груз мы снимали с плеч, пулемет собирали «к бою», в него вставляли ленту, и он приготавливался к отражению атаки. Затем звучала команда приготовиться к маршу, при этом пулемет опять разбирался. Все это фиксировалось по времени, и если мы не укладывались в положенный норматив, то все повторялось вновь и вновь. Так как эти и другие команды следовали беспрерывно, то у нас образовались мозоли на ключицах.
Эти команды чередовались с приказами развернуться в цепь для наступления. При этом необходимо было собрать пулемет и катить его за собой, двигаясь в цепи. Плюс постоянные команды «лечь», «встать», «бегом», «шагом» и так по 10–12 часов в день, не считая обеда. А к концу дня совершался марш в расположение бригады, причем при прохождении мимо штаба бригады обязательно строевым шагом и с песней. Если это не нравилось руководству, то следовала команда: «кругом, бегом, марш», мы бежали метров 50, а то и 100, и все повторялось вновь, и это с грузом на плечах. Так нас втягивали в боевую жизнь.
Непосредственным командиром нашего взвода был старший сержант Федор Воронин, очень строгий и справедливый парень, лет на шесть старше нас, курсантов. Он уже побывал в боях, был ранен и после госпиталя попал в запасную бригаду. И хотя он сочувствовал нам, мучил нас нещадно, не делая поблажек никому, и ко всем относился одинаково. Ежедневно он втолковывал нам, повторяя как молитву, «что чем труднее в учении, тем легче в бою». Мы это усвоили железно и, сжав зубы, терпели все превратности нашей учебы. Как показала жизнь, это очень помогло впоследствии.
В один из вечеров в конце сентября во время ужина местное радио передало приказ: «Комсомольцам бригады собраться в клубе. Командирам рот обеспечить явку». На построении после ужина комсомольцев нашей роты (которая считалась полковой школой бригады) отделили от остальных и строем привели в клуб. Клубом служил деревянный барак, где подразделения бригады поочередно смотрели кинофильмы. Там же проводились партийные и комсомольские собрания, формировались маршевые роты для отправки на фронт на пополнение действующих частей. В клубе прибывших комсомольцев построили.
После команды «смирно» перед строем появился командир бригады. Я его видел впервые. Столь высокий чин нас не баловал своим вниманием. Последовала команда: «Комсомольцы, родители которых остались на оккупированной территории, три шага вперед». Вышедших из строя увели назад в казармы. Это разделило нашу неразлучную тройку: Гавриил Морговский и Валентин Тропинин покинули клуб, а я остался. Последовала следующая команда: «Комсомольцы русские, украинцы, белорусы и евреи три шага вперед!» Вышло около сотни человек. Вышел и я. Нас построили по трое в ряд и увели к штабу бригады. Остальных распустили. Нам же приказали разобраться по подразделениям, построиться в затылок друг к другу и поочередно подходить к одному из трех столов, установленных перед зданием штаба. Всю площадку перед штабом освещали специальные фонари, закрытые сверху.
