Или по-другому: вызывает, например, директор нашей школы нашу учительницу Агнию Ивановну. Так, мал, и так, говорит, Агния Ивановна, а почему это у вашего ученика Майсура двойка по арифметике? «А вы кто такой, Николай Филиппович?!» — закричит на него наша учительница — и раз его кулаком!
Нет, это была бы не жизнь, а ужас какой-то!
И главное — зачем?.. Взять хотя бы меня — мне даже и не хочется драться! Конечно, я не сильный, и в драке мне самому и досталось бы. Но ведь и Володя — уж на что боксёр, а тоже ни с кем в драку не лезет…
Нет, я так думаю, что у Ахмадея это просто болезнь. Как-то я даже сказал ему про это. А он и сам, оказывается, уже пришёл к этому выводу. Я ему говорю: «Так ты полечись!» Но он только грустно рукой махнул. Видно, не верит врачам, совсем как Люциина мама…
Но на этот раз неприятности у Ахмадея вышли вовсе не из-за драки, а так — даже непонятно из-за чего.
В тот день у них в классе был пионерский сбор по именам существительным. А Ахмадей с Яшкой как раз домой торопились — хотели поспеть с дядей Яфаем иллюминацию вешать. Они возьми и смойся со сбора, а старшая вожатая Нора их поймала. Не разобралась, что и как, и давай кричать на них. «Тебе что, неинтересно присутствовать на сборе?» — спросила она Яшу. Он сказал, что почему же, интересно. «А тебе?» — спросила она Ахмадея. А он ей ответил: «Нет, неинтересно».
Вот тут-то и начались неприятности. Вызвали Ахмадея на совет отряда и давай прорабатывать! Вожатая всё приставала к нему, чтобы он признался, что ему интересно на сборе. А он — ни в какую. Она даже вспотела, и члены совета отряда его уговаривали, а он молчал как каменный — так и не признался!
Я, конечно, на этом совете отряда не присутствовал, но под дверью слушал и в щель поглядывал.
Вышел оттуда Ахмадей весь красный. Домой мы шли молча.
Вижу, человек совсем расстроен, не приставать же к нему с вопросами. Только показалось мне, будто он шепчет что-то.
— Ты что-то сказал? — спросил я его.
— Нет, — говорит.
— Так ты же чего-то бормотал?
— А это я с дедушкой советовался.
— Разве у тебя дедушка есть?
— Нет.
— Умер?
— Умер.
— Если он умер, то, как же ты с ним советовался? — поразился я.
— Очень просто. Я спрашивал, а он отвечал. Это меня отец научил. «Я, говорит, в трудных случаях с дедом твоим советуюсь: спрашиваю его и представляю, что бы он мне ответил».
— А твой дедушка был учителем? — поинтересовался я.
— Нет, мой дед был железняком.
— Железняком?
— Раньше железнодорожников называли «железняками». И дедушка у меня был отчаянный железняк.
