На ступеньках аптеки спят трое ребятишек. Гудди легонько пинает одного, он сердито подскакивает, но при виде девчонки улыбается, перестает ругаться и снова кладет голову на бетонную «подушку». Наверное, потому-то Сумди и говорил, что Бомбей – огромный приют. Здесь полно сирот, таких же, как Чамди.
Вот здорово было бы, если бы на улицах фонари поставили разноцветные – розовые, красные, фиолетовые, оранжевые. А что такого? Все равно столбы кренятся над крышами, точно деревья.
Гудди останавливается у разбитого такси, которое врезалось в дерево на тротуаре, и ныряет под днище. Осторожно, чтобы не напороться на стекло, Чамди лезет за ней.
– Это зачем? – спрашивает он.
– Мы тут спрячемся.
– И что?
– Лошадей ждать будем.
– Здесь есть лошади?
– Да. Тебе какие нравятся, каурые или вороные?
– Не знаю… Я их ни разу не видел.
– Сейчас покатаемся.
Она что, смеется? Очень может быть. Будут потом с братом ухохатываться: вот, мол, балда, поверил, что на улицах бывают лошади!
– Надо только чуть-чуть подождать. Они обязательно прискачут, – говорит Гудди.
– Что, сами?
– Во дурак-то! В упряжке. Гхора-гади называется.
– Лошади, ночью, в упряжке?
– Ну да. На них катаются у моря, по Марин-драйв. А потом они отдыхают. Тут недалеко у них конюшня, и старик-кучер всегда проезжает по этой дороге. Обратно, правда, придется своим ходом. Ну что, идет?
– Идет.
– Надо будет прыгать. Если старик увидит, может и кнутом огреть. Так что ушами не хлопай.
– А ты уже каталась с Сумди?
– Нет. Сумди не может бегать.
– А! Ну да…
– С минуты на минуту появятся.
Чамди ужасно нравится, что они поедут на лошадях. Самый отважный поступок, на который он мог решиться в приюте, это ночью тихонько побродить по двору. Выйти в город он никогда не отваживался. А теперь он гуляет по улице, да еще и прокатиться собирается. В настоящем экипаже.
Чамди лежит, распластавшись под разбитой машиной, и ему становится не по себе. Темная дорога, вокруг только дома, лавки и бары. Но рядом Гудди. Воспоминание о том, как она пела, придает Чамди сил.
– Твоя песня… такая красивая, – говорит он. – От кого ты ее услышала?
– Сама придумала.
– Из нее родится новый город.
– Нет, – обрывает его Гудди. – Не родится.
– Почему?
– Я придумала ее после смерти отца. Он в тот день переходил улицу, я его окликнула, и он оглянулся. Еще рукой мне помахал. Тут-то машина и выскочила… Я придумала песню, потому что он погиб. Как же теперь из нее может родиться город?
Чамди смотрит на дырявую шину. Диск колеса треснул. На левой передней дверце вмятина. Кажется, будто корпус сделан из черного картона.
