И он шепчет ей на ухо:
– Кхиле сома кафузаль.
– Что? – переспрашивает Гудди.
– Кхиле сома кафузаль, – ласково повторяет он.
– Что это значит?
– Это язык Садов. Когда-нибудь я расскажу тебе, что это значит.
– И где на нем говорят?
– В Кахунше.
– В Кахунше?
– Это город без несчастий. Наступит день, когда все несчастья умрут. И тогда родится Кахунша.
Чамди шепотом рассказывает Гудди о своей тайне и на миг забывает, что сейчас ночь. Все вокруг наполняется светом: листва, красная ленточка, даже гравий готов взорваться цветными лучами.
Гудди откидывает со лба челку и смотрит на Чамди, широко раскрыв глаза. Ресницы удлиняются, кажется, будто и они тянутся к Чамди.
– Да ладно тебе! – говорит Гудди. – Ты что, дурак, что ли? Такого места не бывает.
– Бывает. Оно родится из твоей песни.
– Совсем с ума сошел?
– Да. И буду сходить, снова и снова, пока мы не будем счастливы. Ты, я, Сумди, Амма с малышом и даже Дабба. Когда-нибудь мы все вместе поселимся в Кахунше.
Мальчишки курят на тележке. Сумди сидит рядом с бритым карапузом. Ребята по очереди затягиваются, передают папиросу дальше по кругу и ждут, пока она к ним вернется. Один выстукивает какой-то ритм на жестяной банке. Бритый тоже стучит, но только по высохшей ноге Сумди. Стукнув, он прикладывается к ней ухом, будто надеется услышать звук. Все смеются. Сумди что-то рассказывает. Ну конечно. Про ребра, которые неожиданно превращаются в слоновьи бивни. Чамди хихикает, потому что Сумди рассказывать совсем не умеет.
Свет уличного фонаря играет в волосах Гудди, она улыбается Чамди. Фонарь сейчас – как будто солнце, его свет отражается от ее волос. Тускло светится окно комнаты над булочной Усамы. Хорошо, что там тихо. Может, там уже спят крепким сном и жена Усамы видит то, что снилось ей в детстве.
– Пошли, – зовет Гудди.
– Куда?
– Покатаемся.
– На чем?
Гудди молча поворачивается и шагает прочь. Здорово, что она позвала только его. Чамди больше ее не боится, ведь раз Гудди так поет, значит, сердце у нее очень доброе.
Гудди, не оглядываясь, идет мимо запертых лавок. Чамди в двух шагах позади – дороги-то он не знает. Светофоры мигают красными бессонными глазами. На перекрестке, совсем рядом с тротуаром, разворачивается такси. На асфальте устроились бездомные, спят и не шелохнутся. Даже свет фар им не мешает.
У дверей запертого бара маячит темная фигура – руки сложены на груди, вид свирепый. Каждому ясно, что бар под охраной. Рядом курят двое. Они пытаются подняться, но у них ничего не получается, видно, что они совсем пьяные. На крышах хлипких лавок разложены камни, чтобы ветром не унесло жестяные листы.
