– Нет, просто я…
– А, ты ругани не любишь?
– Ну да.
– Ничего, поживешь у нас пару дней – так на всю округу ругаться будешь! Ладно. Ну хоть признался, что ты не с улицы.
– Как ты догадался?
– Легко. У тебя все не так. Взять хоть зубы твои. Белые, ровные, ухоженные. Ты их небось чистишь.
– Чищу.
– А вот на мои посмотри.
Сумди широко разевает рот. Зубы у него выщербленные, неровные, один на другой налезает, как будто им места мало. И еще изо рта у Сумди воняет так, что Чамди поскорее отворачивается.
– В жизни зубы не чистил. Они у меня, конечно, гнилые и корявые – но руку я тебе перекушу в два счета! Ну, перекусить, может, и не перекушу, но сломаю запросто, только попробуй на меня наехать!
– Да я верю…
– И ведешь ты себя странно.
– А что не так?
– Как принц. Сначала думаешь, потом говоришь. А из меня слова сами льются. Как блевотина.
Мальчишки идут и болтают. Навстречу катит свою тележку продавец сока. Под стеклом лежат апельсины и сладкие мозамби. Сверху миксер с апельсиновым соком, а рядом – пирамидка из апельсинов. Чамди восхищенно любуется аккуратной пирамидкой и продавцом, который с цирковой ловкостью толкает тележку, не давая фруктам рассыпаться. Интересно было бы поглядеть на его тележку вечером. Наверное, красиво получается, когда в стеклянном кубе лампочка горит.
– Хорошо бы там было побольше машин, – рассуждает Сумди.
– Почему?
– Движение встанет, и у нас будет больше времени на светофоре. Тебе что, все разжевывать надо? Не можешь сам мозгами пошевелить?
– Но еще рано совсем.
– И что?
– Так рано пробок не бывает. В приюте мы только после полудня гудки слышали.
– Откуда он взялся, твой приют? Чему вас там только учили?
– Читать и писать учили.
– Ты что, грамотный?
– Да.
– И гордишься этим?
– Очень.
– Ну и дурак! Какой в этом толк? Когда тянешь руку в окно такси, у тебя автограф просить не будут.
– А что надо делать?
– Надо изобразить, что ты страдаешь.
– Но мы и вправду страдаем.
– Эй, герой! Не забывай, ты в Бомбее! Здесь твоя правда никому не нужна. Главное – спектакль. Слезы. Заплакать сможешь?
– По заказу?
– Да ладно, шучу!
Сумди кладет ему руку на плечо и останавливается. Впереди они видят старика, он отпирает маленькую часовую мастерскую.
– Ну, значит, так. Побираться не стыдно. Мы с тобой ребята башковитые. Была бы у нас жизнь попроще, мы бы милостыню не просили. Но работу нам никто не даст, а жить надо. Так что ничего стыдного в этом нет.
Сумди теперь говорит мягче, чем прежде, но в то же время настойчивее.
