– Значит, слушай. Заплакать очень просто. Слезы сами потекут. Я, например, думаю об отце, как его машиной сбило, как мама кричала и бежала к нему, как я в сестру вцепился, потому что испугался даже больше, чем она. Мы с ней к телу даже не подходили. Или думаю про Амму, как она по ночам сидит в темноте одна и рвет на себе волосы. Знаешь, я каждый день про это думаю и все равно плачу.
Сумди плюет на ладонь и приглаживает волосы, хотя приглаживать ему почти нечего. При солнечном свете шрам на лице еще темнее и страшнее, будто кожу с лица сдирали по кусочку.
– Я и с такой физиономией очень даже ничего, – хвастается Сумди. – Знаешь, сколько раз меня звали в кино сниматься, пока я милостыню просил? Только на черта мне слава? Кому она нужна? Да я в любую минуту могу снять штаны и напрудить полную улицу, и никто мне и слова не скажет! А звездам так нельзя.
Чамди глаз не сводит со шрама – края уха неровные, как рваная бумага. Бедняга, наверное, переживает из-за этого.
– Главное, понравиться теткам, – продолжает Сумди, – этим коровам деньги девать некуда.
Сумди шагает на проезжую часть и устремляется к черно-желтому такси, которое остановилось на светофоре. Пассажиров в нем нет. Чамди вдруг замечает, что дома на этой улице гораздо выше и на каждом балконе спутниковая антенна.
– Бхайя[2], подай на хлебушек… – жалобно ноет Сумди.
– Нечего мне тут плешь проедать с утра пораньше! – отвечает таксист.
– Так ведь еды-то нету. Вот плешь и проедаю.
– Ишь, остряк нашелся! Гляди, языком не обрежься.
– В том-то и беда! Острого языка еда боится. В рот не лезет. Смотри, какой я худой!
– По мне, так ничего.
– И нога совсем высохла. Полиомиелит.
– Ну-ну. Еще какие болячки припас?
– Любовь, вот главная болезнь!
– Ха! – фыркает таксист и достает рупию из нагрудного кармана серой рубашки.
– Что я куплю на одну рупию? – Проваливай. И чтоб я тебя больше не видел.
– Значит, до встречи через неделю?
Таксист ухмыляется. Загорается зеленый, и Сумди возвращается на тротуар.
– Здорово!
– Ты давай лучше сам работай! Поздравления оставим на потом.
– А можно я сначала просто посмотрю?
– На кого? На меня? На такого неграмотного?
– Клянчить – это тоже целая наука.
– Ладно, возьму тебя в ученики.
– Заметано.
– Учителя полагается уважать. Зови меня «сэр».
– Да, сэр.
– Первый урок – никогда не проси у таксистов.
– Но ты же…
Сумди щелкает его по лбу:
– Не спорь с учителем. Таксисты редко подают. Но этот – постоянный. Я его почти два года знаю. У него один и тот же маршрут. Когда в настроении – подает. А вообще-то таксистов разжалобить невозможно, у них жизнь не лучше нашей. Ну, если только чуть-чуть. Так что слезам они не верят. И не вздумай хвастаться, что умеешь читать и писать. А вдруг они неграмотные? Им надо чувствовать, что они умнее тебя. Ты нищий, а нищим положено быть тупыми.
