– Ну что, поможешь нам? – спрашивает Гудди.
Если он откажется, девчонка опять назовет его трусом. Лучше помолчать.
– Мы решили украсть деньги, которые в храме оставляют. Эй, ты меня слышишь?
– Да, – говорит Чамди. – В храме на соседней улице?
– Ну да. Где медпункт.
– Какие деньги в таком храме? Он же маленький совсем.
– Через два дня там будет пуджа в честь бога Ганеши. Тут у нас есть такой политик – Намдео Гирхе. Говорят, когда мать носила его, у нее ни денег, ни дома не было. Прямо под дверью храма спала. Люди видели, что она на сносях, и подавали ей. Там она и родила. Молодой пуджари[1] ей сказал, что ее ребенок – сын храма Ганеши и, значит, станет большим человеком. Так и вышло. Теперь в этот храм много народу ходит. Намдео Гирхе в день своего рождения всегда молится и кладет деньги к ногам Ганеши. Благодарит его. Деньги лежат в пластмассовом ящике, пуджари их не забирает до самой ночи, чтобы все видели, как Намдео Гирхе чтит Ганешу и какой у нас чудотворный храм. Поэтому сюда приходят люди, очень много людей, и пуджари там жиреет с каждым годом.
– Я не могу красть деньги у бога.
– Мы его дети. Он нам простит.
– Что ж вы сами не крадете?
– Я толще тебя.
– Ну и что?
– Знаешь, почему я тебя привела сюда? Потому что ты тощий. Прямо спичка.
– И что?
– Ты сможешь пролезть сквозь решетку на окне.
– Куда?!
– А ты думал, они специально дверь откроют в честь твоего прибытия? Мы тебя намажем маслом с головы до ног, чтобы легче было лезть. Если тебя и поймают, то не удержат, потому что ты будешь скользкий.
– И сколько раз вы так делали?
– Ни разу.
– Тогда откуда вы все знаете?
– Отец… он воровал. Сам рассказывал маме, а мы слышали. Это он придумал, как ограбить храм. Но отец погиб в день большой пуджи.
– Прости меня. Я не смогу украсть, – говорит Чамди.
– Почему?
– Это неправильно.
– Неправильно? А что у нас отец погиб? А мама ума лишилась и молока лишилась тоже и не может собственного ребенка накормить, это правильно?
– Нет.
– Значит, украсть будет правильно. Нам бы только отсюда убраться. Ничего плохого в этом нет. Если бы мой брат мог бегать, мы бы тебя не просили.
Гудди смотрит ему в глаза, и Чамди почему-то кажется вдруг, будто он давно знает Гудди. Он хотел бы отвернуться, но не может. Гудди трет нос, и оранжевые браслеты на ее руке вспыхивают в лучах утреннего солнца. Жизнь прекрасна.
Вот только Гудди просит его украсть деньги.
Миссис Садык всегда говорила: «Запомните, украдешь один раз, а вором останешься на всю жизнь». И еще пальцем при этом грозила. Внезапно Чамди видит руку миссис Садык, и у него перехватывает дыхание.
