Какой-то Новый Год в Архангельске. Мама шьет мне к празднику платье из двух кусочков ткани — юбка, рукава и спинка из темно-бежевой шерсти, а вставка на груди и воротничок из синего в белую крошку бархата. Бархат такой нежный, а крошка на нем мелкая, твердая и чуть-чуть царапает руку. Идет примерка, я стою на стуле, а мама ходит вокруг меня с булавками во рту, поэтому она не говорит со мной, а только делает мне знаки головой и улыбается. Мне платье ужасно нравится, и я верчусь во все стороны, пока не получаю шлепка. Но я все равно счастлива — наступает праздник. Волшебно пахнет мандаринами и пирогами. В квартире протоплены все печи, и елка благоухает в тепле. Она очень красивая, высокая, до потолка — вся в немецких зеркальных шарах. Есть там и самодельные игрушки — клоун, рыбка и Дед Мороз, сделанные бабушкой Евдокией Максимовной из яичной скорлупы и яркой креповой бумаги. На колючих ветках висят обернутые «золотой» и «серебряной» фольгой грецкие орехи, шоколадные конфеты на ниточке — очень красиво. Мы верим, что Дед Мороз положил под елку подарки — два больших кулька из голубой и розовой креповой бумаги. В каждом по одному мандарину, по одному яблоку, несколько карамелек и любимых «Школьных» конфет, два-три печенья и вафля. Все это необычайно вкусно. Я сразу съедаю мандарин, а Саша убегает в другую комнату и съедает все, а потом приходит ко мне и говорит: «Давай делиться». Я делюсь пополам, потом еще раз пополам и так до тех пор, пока он не съест все конфеты и все печенье. Яблоко всегда остается мне. Как много вкусного на «взрослом» столе, мои любимые блюда — ароматный винегрет, серебристая селедка с колечками лука в масле и уксусе и вожделенный холодец из куриных лап (не ножек, а именно лап) с манной крупой, жареные пирожки с яйцом и луком! Гости и родители уходят гулять, а мы с Сашей берем со стола все, что хотим. Саша попробовал из чьей-то рюмки то, что пили взрослые. Потом он смеялся, баловался и уронил елку. Некоторые игрушки разбились, особенно жалко нарядную звездочку, которая сидела на самой верхушке. Саше досталось от отца за все проделки.
Мы живем в деревянном двухэтажном барачном доме из бруса, с четырех сторон обтесанных бревен. Внутри и снаружи дома шершавые стенки, а между брусьями плотно утрамбована пакля, пахнущая льняным маслом и новым бельем. У нас с соседями общий коридор и кухня. Мне шесть лет, и я открыто, безнадежно и со всей силой первого чувства люблю восемнадцатилетнего сына соседки, Игоря. Соседка берет меня на руки и спрашивает: «Хочешь замуж за Игоря?» — «Хочу!», отвечаю я, горько плача. А соседка смеется. Игорь знает, что я его люблю, и посылает меня передавать записки своим девчонкам. Это происходит весной, ветер с севера довольно холодный, и мама заставляет меня надевать, сделанную из искусственного меха красную лохматую шубейку, из которой я давно выросла — тонкие руки торчат из рукавов, а снизу она не закрывает резинки и голые ноги между чулками и штанишками. Моя детская одежда делает унижение еще более острым. Сердце разрывается от горя, но я иду и передаю его записки. За это Игорь сажает меня на раму и катает на велосипеде по деревянному настилу дорог и мостков. Счастливые мгновения!
