Ему за хорошее поведение полагалось в субботу выходить, но в субботу никого не выпускают, поэтому решили в пятницу. А ему неохота все выходные на воле прохлаждаться. Он подумал-подумал и решил себе нарушение режима устроить. В четверг стоим мы в очереди за завтраком, вдруг он — раз через прилавок и к овсянке. Хотел котел поднять, а тот здоровый. Повалился он под ним на колени и всю овсянку на себя вывернул. Между прочим, если бы горячая, концы бы мог отдать запросто. Повезло ему, что эта дрянь, как всегда, чуть теплая была — в ней скорей застынешь, как в цементе. Тут же его подхватили, под душ и в больничку: а то это добро, может, дрелью сбивать придется.
В общем, продлили ему срок и еще на несколько дней в изолятор отправили. Нашел тоже, как срок зарабатывать — в овсянке утоп. Нет, дурдом, конечно.
Ронни Гуд пил перно в «Кашпо» на Вуд-стрит. Ронни по жизни только перно пьет — это тема известная. Насчет бокса он с пацанами в Стратфорде тренировался, а зависал в основном в «Зеленом человечке» или если в ночной, то в «Кашпо» ходил. Я ему:
— Ронни, привет.
Вежливо так говорю. С ним все всегда вежливо разговаривали. Он вообще единственный дилер был, который спокойно без охраны ходил.
— Здорово.
И смотрит на меня, как будто ничего не случилось.
— Перно пьешь?
— Тебе чего — «спид», марки?
Волос у Ронни, считай, не было, в лысине лампочки отражались.
— Да я спросить хотел…
— Ну, спрашивай.
— Я насчет Шерри Макаллистера.
Ронни посмотрел на меня. Он никогда не врал: это ему было ни к чему. Просто, прежде чем говорить, прикидывал, что за дела и как лучше ответить.
— Он мой кореш. Винни мой кореш был.
Ронни пьет. Я молчу, жду. Он все что-то прикидывает.
— Шерри, говоришь?
— Да.
Он рот вытер:
— Знаешь, что я ему должен?
У меня челюсть отпала.
— Ты ему должен?
— Он меня тут выручил недавно… Погоди, не двигайся. — Он глянул мне за спину и увидел, что кто-то вошел. Поставил стакан и негромко так мне говорит: — Сиди, где сидишь. — И к двери.
А в дверях мужик с обрезом. И рядом еще один, без всего, — говорун, надо думать. Этот уже и рот было открыл.
И у обоих чулки на головах надеты.
Только Ронни им развернуться не дал. Секунда была: они уже сейчас начнут, а Ронни как бы ничего не заметил и к выходу подался. Тут говорун закинул голову и заорал, причем таким голосом, что в баре все повскакивали. И вот, пока все только прочухивались, Ронни — раз и обрез — за дуло. Потом резко вниз, а мужику — в нос, так, что хрустнуло. Потом коленом в челюсть, вырвал обрез и тут же — я даже уследить не успел — рукояткой говоруну между глаз! Тот взвыл, а Ронни его еще по затылку приложил. Все, нокаут. Тут он и второго быстренько доделал.
