Людей раздирали на части, бросая покореженные тела в специальные азотные холодильники, и отправлялись на столичный корабль-матку, где более высокие правящие касты могли отпотчевать человечиной. Не жалели никого, кроме женщин, которых бросали в большие силовые клетки — их отсылали в специальные инкубаторы и родильни, где путем искусственного оплодотворения каждая из пленниц должна была родить не менее двадцати младенцев. Мясо детей считалось вкуснейшим деликатесом и стоило очень дорого.
На глазах у старшего бортмеханика разорвали обоих его братьев, а на сестру была накинутая парализующая сеть.
Разбив первому нападающему голову изогнутым разводным ключом, механик Иона Лястер впритык расстрелял другого. Слезы заливали глаза, когда он выпустил из трофейного оружия длинную очередь плазменных сгустков сестре в грудь. Ее не должны были захватить, над нею не будут надругаться, и не станет она маленькой мерзкой фабрикой по изготовлению мяса.
Сейчас он, почти ничего не помня и не понимая, месть закрывала ему мониторы обзора, Лястер бросился на поверхность случайно найденной планеты. Любимая младшая сестра расплылась бесформенной грудой на полу спасательной палубы, и вместе с этим пятном росло огромное чувство непроницаемой черноты в его душе. Родственники покоились сейчас в холодильниках кровожадных нелюдей, а он трусливо убежал, чтобы спастись. Он отомстит так, что целое человечество будет вечно помнить его заслуги, хотя плевать ему на память. Совсем не обученный бою, старший бортмеханик искоренит всю расу кикантов, до последнего подонка. До самого маленького звереныша, у которого только прорезались острые зубки.
Теряя стабилизаторы, мелкая пылающая в атмосфере капсула ударилась о поверхность планеты и, разбрызгивая вокруг целые тучи песка, ушла на два метра в землю.
Перехватывая поудобнее свое захваченное в бою оружие, Иона выбрался из спас-бота, даже не беспокоясь о проверке на наличие в атмосфере вредных веществ. Или даже банального присутствия воздуха.
Когда дверь люка захлопнулась за ним, бортмеханик отметил, что сила притяжения здесь на много выше, чем на его родной Земле. Тут было не менее 4g!
Некоторое время, просто полежав на песке, он тяжело задышал полной грудью. Сердце бешено, но очень медленно и натужно билось под ребрами. Человеку, да еще и привыкшему к периодической невесомости, неимоверно сложно прижиться в условиях, вчетверо превышающих его обычное окружение.
