Я вернулся на кухню, где застал их обоих, чуть ли не орущих друг на друга. Глаза у Жени пылали, румянец разошелся по щекам еще больше. Миша ходил из угла в угол.
— Ты можешь его хотя бы выслушать? — прокричал он.
— Не хочу! — отвечала она. — Не буду!
— Нет, правда, — вмешался я. — Почему бы вам не поговорить по-человечески? Что от этого изменится?
— И ты туда же? — Женя окинула меня таким взглядом, словно кольнула булавкой. — Спелись?
— Он ждет, — напомнил Миша. — Ты поступаешь не по-христиански. К тому же, он действительно предлагает реальные вещи.
— А ты, Мишутка, за комиссионные стараешься или как? — спросила сестра.
— Эх, Женя, Женя!.. — Заболотный сделал вид, что обиделся.
— Я сбегаю, позову его? — предложил я. Сестра вновь посмотрела на меня долгим взглядом и вдруг усмехнулась.
— Ладно, зови, — спокойным голосом сказала она.
Но мне не пришлось бежать. Миша поспешно вытащил свой сотовый телефон и набрал номер.
— Боря, заходи! — произнес он всего два слова. И мы стали ждать. Через несколько минут бывший муж уже стучался в дверь нашей квартиры.
Борис Львович явился с букетом роз и коробкой торта. Если он и нервничал, то искусно скрывал это, стараясь выглядеть непринужденно. Улыбаясь, заглянул Жене в глаза, крепко пожал мою руку.
Сказал что-то насчет погоды. И затих, промокнув белоснежным платком лоб. Сестра молчала, я тоже. Инициативу взял в свои руки Михаил.
— Куда цветы-то поставить? — спросил он.
— Куда хочешь, — ответила Жена.
Заболотный сунул розы в пустой кофейник, наполнил его водой. Затем стал резать торт.
— Чай, чай давай, — обратился он ко мне. — Заваривай по-новому. А ты, Боря, не стой, как чучело, садись куда-нибудь. Да поближе к Жене, не чужие все ж.
— Ты чего тут раскомандовался? — сказала сестра. — Впрочем, присаживайтесь, Борис Львович. Вам угодно было меня видеть? Зачем? Я была уверена, что мы уже давно все решили. И ваша странная настойчивость вызывает у меня неподдельное удивление. Извольте объяснить цель вашего визита.
— Объяснит он, объяснит, — ответил за Бориса Львовича Михаил. — Дай ты человеку отдышаться. Немного прийти в себя. На нем лица нет.
— Есть на нем лицо. И даже не одно, а несколько, — заметила сестра.
— Ну, зачем ты так, Женя? — негромко произнес Борис Львович. Он почему-то как-то оробел — так мне показалось. Я ему искренно посочувствовал, зная умение сестры подавлять и додавливать. А тут был какой-то особый случай. Сестра выглядела, как амазонка перед боем, того и гляди начнет пускать стрелы. Мало не покажется.
