Однако «зачеркнуть» на время Серёжу и Шурку Дмитрию Игнатьевичу не удалось.
Вовка Углов, в каком-то исступлении, грозясь даже вызвать отца, убедил Лайне Антсовну отправиться в штаб сразу после конца линейки:
— Потому что если мы сейчас не пойдём, они тогда ни за что пострадают, а я тогда в отряде не останусь, я завтра на линейке фонарик брошу, и ничего мне тут не надо, пускай меня папа с мамой забирают...
Брыкин своим молчанием как бы поддерживал Вовкину скороговорку.
Пришли в штаб, к Дмитрию Игнатьевичу.
Малиновая от смущения, Лайне Антсовна попыталась объяснить:
— Это ребята... Они говорят — срочно! Обязательно...
— Что ж, заходите...
И Вовка заговорил. Слова у него подталкивали друг друга в спину — так школьники мчатся к раздевалке с последнего урока...
Дмитрий Игнатьевич выуживал из этого потока истинный порядок событий. Выходило, что Горюнов привёл в движение всю цепочку, последним звеном которой была «сцена у окна» — здесь, в кабинете.
— Но сам-то он где оказался? Уже за родниками!
— Нет, погодите! — волновался Вовка, размахивая фонариком. — «Бессовестный!» — вы сказали. При всех! А он сначала дело сделал! И разведку подготовил! И нас научил! Выходит, про плохое надо говорить, а про хорошее — не надо?
— Ммм-да-аа... — протянул начальник лагеря.
А через несколько минут в дверь постучалась... другая делегация из того же отряда. Братья Степановичи.
Никифор бережно положил на стол прямоугольный газетный свёрток.
— Это Горюнов и Девятов нашли. Вот, которых поймали... — сказал Арсений. — Ещё до отбоя выкопали. Мы им слово дали, что никому не скажем... Но, раз такое дело...
Твёрдый человек был Арсений, но всё же не каменный! Родной брат еле уговорил его.
— Ну-ка... — Дмитрий Игнатьевич с любопытством развернул газету. Сумка!
С такой же точно сумкой сколько он отшагал по фронтовым дорогам...
— Где, говоришь, нашли? — тихо спросил он у Арсения.
— Да на своём участке, в игре. Им камни мешали за кустом прятаться... Стали колупать, и вот...
«Эх, к линейке не успело!» — подумал Дмитрий Игнатьевич. Тут забежал на минуту Володя Битенков сказать, что, по его мнению, Шурка — славный мальчуган, и «нельзя ли как-то помягче»?
Только Володя вышел — в дверь снова тихо постучали. Дмитрий Игнатьевич даже привстал: на пороге мялись Гошка и Кузя.
— Дмит Игнатьич! — забубнил Гошка. — Мы только насчёт этих ребят пойманных... Вот, который из них тощий, забыл, как звать...
— Горюнов! Шура! — любезно подсказал Дмитрий Игнатьевич.
