Вот и смотрит пророку в рот.
А пророк – не мудрей кота,
Знает он не больше крота,
Не обманет он темный рок,
Не откроет створки ворот.
…Так не мучай себя, мой друг.
Вот гляди – продают грейпфрут.
Ты пойди, купи килограмм.
Вкус ответа узнаешь сам.
1987 октябрь
На бетонных плитах тут сидели
Молодые Каины и Авели.
Чтобы были олухи при деле,
Их на стройку вкалывать отправили.
Извергая по привычке ругань,
Молодые Авели и Каины,
Как всегда, надеясь друг на друга,
Полчаса бродили неприкаянно.
Не найдя прораба, закурили.
Кто-то шустрый сбегал за закускою.
Водку еще раньше прикупили
Между Бауманскою и Курскою.
И всего лишь получасом позже
Зависть закипит в мозгах у Каинов,
Но никто не станет бить по роже,
Не взмахнет своим орудьем каменным.
Просто в годы бурного прогресса
Есть у Каинов иные методы.
Черепа у Авелей не треснут -
В наши дни обходятся без этого.
1987 октябрь
Почему я все чаще и чаще во сне
Вижу рыжую каплю смолы на сосне?
И себя вижу я как бы со стороны,
Вижу, как я лежу в трех шагах от сосны
И в стеклянных глазах ни тоска, ни слеза -
Безразличные, точно у куклы, глаза.
И отрезанных пальцев десяток лежит
У брусничника. Кто их туда положил?
Кто проткнул мне холодным железом живот?
Кто сказал, кашлянув: "Ах, паскуда, живой!"
И чтоб жизни моей иссушить водоем,
Сжал он потные пальцы на горле моем.
…И никак не кончался усталый закат,
Под обрывом белела полоска песка
И река под обрывом неспешно текла,
А в лесу уж сгущалась вечерняя мгла.
Он стоял, обтирая запачканный нож.
Думал: "Может, и зря, но уже не вернешь".
И ушел, растворившись в молчании тьмы.
Ему стоит, наверное, руки помыть.
Я лежу глупой куклой на смятой траве
И ползет по холодной щеке муравей…
…Почему снятся мне эти странные сны?
Ведь ни ужас болезни, ни память войны
Не сидят в моем интеллигентном мозгу.
От кого же я мчусь, от кого я бегу?
То горю на потеху народу в костре,
То ползу по глухой бесконечной дыре,
То на дыбе приходится корчиться мне
И веселый палач греет клещи в огне…
