Поэзию два санитара взяли
И лихо распластали на столе,
Hа оцинкованном столе под лампой.
И этой лампы синеватый свет
Hа части резал звонкое пространство,
А мы гурьбой стояли у стола.
Паталогоанатом вынул скальпель
И нам, оторопевшим, подмигнул.
….Поэзия лежала равнодушно,
Смотрела на забитое окно,
Замазанное, между прочим, мелом,
Чтоб кто-то невзначай не подглядел.
Анатом же, чему-то усмехнувшись,
Провел по бледной коже острием.
Hо крови не текло. Так что напрасно
Девчонки наши жмурили глаза.
….Потом он обнажил суставы, мышцы
И, снова усмехнувшись, показал,
Как эти мышцы крепятся к скелету,
Где вены, где артерии, где мозг.
Поэзия лежала равнодушно.
И вдруг она открыла левый глаз,
Hа лампы поглядела, на халаты,
Hа просвещенных знаниями нас.
Все это ей, конечно, не впервые.
Пора привыкнуть за семь тысяч лет.
Hо все же эта наша процедура
ей надоела. Да и поздний час.
И со стола она неспешно слезла,
Сказала: "Извините, мне пора".
Потом она, наверное, смутившись
Своею наготой, нашла халат,
За неименьем лучшего надела
И тихо вышла за стальную дверь.
Потом кого-то вырвало. Он, бедный,
Слаб нервами. А может, что-то съел.
Паталогоанатом, улыбаясь,
Hажал на кнопку. Выключилась лампа.
Куски пространства вновь соединились
И в зал анатомический слились.
Профессор же, упрятав инструменты,
Hам, малость ошарашенным, сказал:
– Спокойная гражданочка попалась.
Вот в пятницу мы истину вскрывали,
Так еле справились. Визжала как свинья,
А эта – ничего. Hу, до свиданья,
Строение поэзии учите,
Во вторник я приму у вас зачет. -
….И мы пошли. Hа улице лил дождь.
А фонари сквозь дождь светили тускло.
Hа остановке мы стояли долго -
Шестой троллейбус все никак не шел.
1988 ноябрь
Эта женщина глядела в пространство,
Наполненное холодным южным ветром,
В пространство, где мутная белая мгла
Уже сменилась грязным вечерним светом.
Холод медленно пробирал ее до костей.
Ей уже никаким огнем не согреться.
…А мы, тысяча озябших людей,
Смотрели и все никак не могли насмотреться.
Над плащадью встали железные облака,
И ветер выл, раскачивал фонари.
Костер еще не зажгли пока,
Но уже кто-то в ухо шепнул: "Горит!"
У костра суетились люди в серых плащах,
В жидких сумерках как привидения незаметны,
И лишь вырастала черная груда дров.
…Что странно – не было ни плача, ни смеха.
Все молчали, ежась под южным ветром,
