— С твоими друзьями, Валентин, все кончено. Супруги Штукка приказали долго жить, — авторитетно заявил Наум. На авторитетность тона он имел законное право — его папа некогда был известным московским врачом-гинекологом.
— Я того же мнения.
— Хотя я и недоучился в медицинском институте, но, по-моему, у мадам Штукка существовали некоторые проблемы в области гинекологии. Однако проблемы — не страшные. Они были вполне излечимые, — заметил он.
— Как ты это определил?
— Есть некоторые профессиональные секреты. Впрочем, в данной ситуации все это уже не актуально. Как говорится, поздно пить «Боржоми».
— Более чем, — подтвердил я. — Но эти проблемы Дианы могли каким-то образом повлиять на ее поведение?
— Еще бы, разумеется. Весь род человеческий во многом зависит от проблем женской гинекологии, — процитировал, безусловно, Наум любимое папино изречение. — Извините, Ирина, за откровенность.
— Ничего, все правильно, — кивнула она. — Но я лучше оставлю вас одних. Пойду на веранду.
— Валентин, как это все случилось? И почему они оказались в твоем доме? — провожая Ирину взглядом, спросил он.
— Артур и Диана приехали ко мне отдохнуть. Хотели с приятностью провести время. Проводили-отдыхали, ну и учинили потом грандиозный скандал с мордобоем.
— Случается. Излишний отдых бывает людям вреден. Провоцирует на различные преступления. Но ты, конечно, тут совершенно не причем?
— К сожалению, не совсем так.
— А как?
— Я косвенно к этому причастен.
— Да, положение у тебя щекотливое. Весьма, — поморщившись, проговорил Наум. — Кто в курсе этих ваших событий?
— Мы с тобой и Ирина.
— Получается, что уже многие. Плохо. Но думаю, ты позвал меня не ради того, чтобы я полюбовался на твоих покойных друзей. Верно? Что конкретно тебе от меня нужно?
— В принципе, ничего такого обременительного — обычного товарищеского разговора, — сказал я. — И отнюдь не на медицинские темы.
— Пожалуйста, я весь к твоим услугам, — пожал плечами Наум.
— Что ж, отлично.
Казалось, он не слишком удивился моей просьбе. Да и вообще всему тому, что произошло в моем доме. Или мне это только так представлялось? Понять Наума иногда было крайне сложно. На все вещи и явления у него имелась своя собственная точка зрения. Но, как правило, точка зрения — выгодная для себя.
Мы набросили на мертвые тела простыни, погасили свет и плотно затворили за собой дверь комнаты. На веранде я и Наум опустились на стулья за столом с таким видом, словно вернулись с трудной и опасной работы.