Я, Ирина Труба и Наум Семеныч Гольц
Машину Наума мы заметили еще издали по метущемуся свету фар, нащупывающих в подлеске нашу проселочную дорогу. У него были самые обыкновенные «жигули» седьмой модели, невзрачного серого цвета. Хотя он и мог позволить себе приобрести автомобиль гораздо выше классом.
«Зачем вызывать зависть и раздражение окружающих?» — говорил он обычно на это с многозначительной усмешкой. В этом был весь Наум Семеныч Гольц.
Возле нашей скамейки он мягко затормозил, опустил стекло и высунулся наружу.
— Здорово, господа! Примчался, как и обещал. Невзирая, между прочим, на поздний час и пониженное атмосферное движение, — произнес он и вопросительно взглянул на мою спутницу.
— Здорово, товарищ Наум! — откликнулся я. — Рекомендую: это — Ирина, моя хорошая знакомая.
— Я — Наум. Польщен. Клянусь, Ирина, что приглашу вас в китайский ресторан. На салат из медуз. Завтра или послезавтра. Как получится. Отдохнем, развеемся.
— Спасибо, я буду ждать, — улыбнувшись, сказала она.
— Не верь ему, Ирина. Он тебя беспардонно обманывает, — вставил я.
— Не спорю. Но девушкам приятнее верить в романтическую ложь, чем в суровую правду. Знаю по опыту, — парировал Наум. — Так что там, Засолов, с тобой стряслось?
— Объясню позже. Сначала мне нужно тебе кое-что показать, — ответил я, устраиваясь около него на переднем сиденье. Ирина, без слов, заняла в машине место сзади.
— Как прикажешь, — проворчал он.
Все несколько сот метров, что отделяли мой дом от ворот в дачный поселок, мы хранили гробовое молчание. Но видно было, что дается оно Науму ценой немалых усилий.
Я же, напротив, расслабился — и смотрел, как горящие фары автомобиля выхватывают из темноты бани и туалеты, сараи и хозблоки. Поражаясь, как может ночь, размывая четкие очертания, наполнять такой значимостью и таинственностью столь банальные строения.
— Так что с тобой произошло? Выкладывай, Засолов, ради чего я сюда тащился, невзирая на поздний час? — спросил Наум, едва мы поднялись на мою веранду.
Предложив жестом следовать за собой, я провел его в комнату, где находилось два мертвых тела. От их вида Наум покачнулся и икнул.
— Боже мой, какой ужас! Третьяковская галерея. Васнецов «Утро Куликовской битвы», — пробормотал он. — Кто это?
— Супруги Штукка. Ты с ними не знаком, но я тебе много о них рассказывал.
— Как же, помню. Господи, что за несчастье!
— Вот именно, — согласился я.
Наум, с тяжелым вздохом, присел на корточки подле Артура и, отдернув простыню, пощупал пульс на его шее и приоткрыл веко. Затем потыкал зачем-то пальцем ему в грудь. Похожую процедуру он проделал и с Дианой.
