— По-моему, получится. Хватка есть, желание — тоже. Башковит. Думаю, пора дать самостоятельность. Скорее освоится.
— Ладно, посмотрим. А что скажете о Давыдове? Хвостов у него не осталось? Он, кажется, подозревался в краже из квартиры?
— Нет. Там подозревали Садыкова, а не Давыдова. Давыдов не квартирник. Я же его знаю давно.
— Тогда все. Свободны.
Нуждин ушел, пяткой прихлопнув дверь, обитую темным дерматином.
Стоял июль, не жаркий, ровный. Лейтенант Погодин уверенно входил в беспокойную жизнь уголовного розыска. И заочную школу не бросил, одолел восьмой класс, решительно настроился закончить десять, а потом поступить на заочное отделение Высшей спецшколы МВД. Настроение было легкое, хотя забот хватало каждый день. Он гордился новой работой.
Но жизнь есть жизнь. Она не бывает гладкой всегда, иные дни выбивают из душевного равновесия. Так случилось и с Погодиным. Ровно в четырнадцать часов он, держа в руке лист, свернутый трубкой, зашел к Огородникову. И хотя форточка в окне, как всегда, была распахнута, в кабинете висел густой табачный угар. Левая рука майора лежала на телефонном аппарате, правой он сжимал виски. Не предлагая сесть, недовольно спросил:
— Вы чем заняты?
— Срочного ничего нет, — начал Погодин, продолжая стоять у порога, — но...
— Есть срочное. — Огородников заговорил быстро, как, казалось, никогда еще не говорил. — В коридоре сидит Зыков. Не раз судим. Позавчера освобожден из колонии. От проездного билета отказывается, просит деньги. Заявил, что если денег не дадим, останется здесь и совершит кражу. Дух тот еще. Купите ему билет до Перми, проследите, чтобы уехал. А там пусть у пермяков голова болит.
Погодин молчал.
— Разве не ясно? — спросил Огородников.
— В колонии его должны были обеспечить деньгами и билетом. Если не обеспечили — плохо. Как он поедет?
— Давали все. Говорит, утерял. Лжет. Не верю я ему. Пропил наверняка.
— Какая разница, где он совершит преступление: у нас или в Пермской области? Все равно в Союзе на одно преступление больше будет. Не лучше ли ему на день-два задержаться, поработать на разгрузке вагонов? Тогда он сам уедет и на преступление не пойдет.
— Вы меня поняли? — недовольно спросил Огородников, зло сверкнув глазами. — Выполняйте!
— Понял. — Погодин потер пальцами широкий лоб.
Огородников оттянул ящик стола, положил на стол деньги и какую-то бумагу, сухо сказал:
— Здесь все. На этом отношении в кассе пусть укажут цену билета, распишутся и поставят штамп. Проследите, чтобы уехал.
