— Что за невнятицу они декламируют?
— Я не знаю. Дети утверждают, что сами сочинили эту песенку. Поют ее весь вечер. Миссис Корт, мне не хотелось бы жаловаться их отцу…
— Вот и не жалуйтесь, — посоветовала Эмма. Она извлекла из ванны два извивающихся худеньких тельца, взяла большое полотенце энергично стала растирать плечи и лицо Мегги, невзирая на ее отчаянное сопротивление. Луиза проделала то же самое с Диной, вскоре, как это нередко происходило с близнецами, буйное веселье сменилось тихой грустью.
— Нам было так интересно наряжаться, — скулила Мегги. — Почему папа рассердился?
— Папа не рассердился, дорогая.
— Нет, он рассердился. Я видела его злые глаза.
— А мне понравилась маленькая коричневая колыбель, — прошептала Дина. — Мы хотим опять с ней поиграть.
— Возможно, мы спустим ее вниз, — пообещала Эмма. — И мне кажется, что вы заблуждаетесь, думая, что ваш папа рассердился. Кто неоправданно вспылил, так это дядя Дадли.
Но Мегги упрямо покачала своей всклоченной головой.
— Нет, папа, — сокрушалась девочка. — Папа.
* * *
Когда Эмма наконец освободилась, было уже слишком поздно определять, кто же находился внизу, когда она осматривала чердак.
Ночью Барнаби не дал ей размышлять над «феноменом тени», предложив в порыве великодушия:
— Давай завтра поедем в Лондон. У меня есть неотложные дела, а ты могла бы побродить по магазинам, заодно навестить и милую тетю Деб. А потом мы отправимся в театр и поужинаем. Одним словом, устроим себе небольшой праздник.
— Звучит как райская музыка, дорогой.
— Я не думал, что ты с головой окунешься в домашние заботы. Сейчас ты похожа на обреченную узниц, получившую нежданную отсрочку смертного приговора.
— Не могу согласиться с вашим леденящим душу сравнением, сэр. Скорее мною овладело чувство, словно я делю своего мужа с целым миром. — Эмма обрадовалась, что не произнесла: «с другими женщинами» или «с призраками», хотя эти слова ревности вертелись у нее на языке.
— Ты ни с кем меня не делишь, любимая. Неужели ты настолько разволновалась из-за этих дурацких тряпок, найденных детьми? Мы с Рупертом подозреваем, — в глазах Барнаби загорелась лукавая искорка, — что наш отец содержал любовницу. Это единственная убедительная версия, которая может объяснить появление в нашем доме столь фантастических нарядов.
— Но почему они хранились на чердаке? — спросила Эмма.
— Это тайна.
— Дадли знает правду, — подсказала Эмме женская интуиция.
— Может, и знает. Вероятно, старик отец вел себя вызывающе, чем и оскорбил сыновьи чувства моего ранимого брата.
