– А что, разве вы меня уже выручали? – елейным голосом уточнила я.
– Все за работу!!! – заорала заместитель главного врача по акушерству и гинекологии.
Поздоровавшись с невозмутимой, как сфинкс, секретаршей, я толкнула тяжёлую дубовую дверь кабинета начмеда:
– Доброе утро, Алексей Гаврилович. Вызывали?
– Штовыепвашуматьсебепозволяете?!!! – выдохнул на меня с перегаром хирургический начмед. – Просил же вчера не пить!
– Так я и не пила.
– А за каким хером вас понесло оперировать урологическую патологию, если у них в отделении есть свой врач?! Это должностное нарушение. Нет! Это – должностное преступление!!! – Он заорал и шандарахнул об стол журналом операционных протоколов ургентной операционной, где в графе «хирург» гордо реяло моё ФИО.
«Ну Олег! Ну гад! Еще и post faсtum удружил. Видимо, так и не пришел в себя вчера. Ему-то что: он – сын Ивана. А я, блядь, сирота! Мама – учитель. Папа – инженер…»
И тут распахивается дверь и, напевая на какой-то незатейливый мотивчик стихи «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины?», входит Караим Антинохьевич. Первым делом целует мне ручку, заявляет, что я – очаровательна (ага, а как же – после бессонной ночи и с растрёпанными волосами). Затем поворачивается к начмеду и говорит:
– Ты, Алёша, дороги Смоленщины, конечно, не помнишь. Вот отец твой покойный – помнил. И на красивых женщин варежку разевал, только чтобы обомлеть! Чего орёшь?!. А-а, да я смотрю, протокол операции неверно записан? Ай-яй-яй! Как это я недоглядел, а операционную сестру бес попутал – это с ними частенько случается. Дай-ка я поближе гляну… Ну вот, конечно, я вижу – ошибка, – тычет крепким, навеки пробеленным дезрастворами пальцем в журнал Караим. – Кто у нас тут хирург? Я хирург! А Татьяну Юрьевну я трепетно умолял мне проассистировать, потому как Олег Иванович были несколько не в себе и сильно жаловались на осетрину, что к нам в буфет завезли на праздник. А что пациент удрал – так за ним дежурный доктор следить не обязан, а вот псы твои приёмные – как раз наоборот. Но, надо сказать, парни красиво ушли. На «Газели». Как мы с твоим отцом от фашистов. Ах, Алёшка! Давай сообрази лучше кофию с коньячком. Или даже лучше коньячку с кофиём. На три, естественно, персоны.
Алексей Гаврилович обречённо машет ручкой и распоряжается секретарше в селектор. Тем временем Караим Антинохьевич снова обращается ко мне:
– Для вас, любезная барышня, у меня подарок! – и вручает мне толстый альбом репродукций… Клода Моне. Я, пытаясь быть естественной, улыбаюсь, благодарю, открываю, а там – дарственная надпись:
