Потом, когда Степан Иванович сблизился в своем увлечении пчеловодством с моим отцом, мне и совсем полегчало. Религиозные обряды я должен был соблюдать лишь в большие праздники и в дни великопостного говения — тут уж нельзя было отделаться никакими увертками.
Ко всему привыкает человек, привык и я к частым хождениям в церковь и ко всей обрядности, что входила в строгий уклад церковноприходской школы, незаметно пронизывая каждый шаг учеников.
Здесь действовала расширенная, спущенная сверху программа. В первых трех классах гнет ее еще не чувствовался так сильно. Потом же, когда были введены четвертый и пятый классы, программа стала еще более сложной и трудной.
Без тоскливого чувства не могу вспомнить четыре книги моего детства: евангелие с двойным, церковнославянским и русским, текстом, катехизис с включенным в него сборником молитв, псалмов, кондаков и ирмосов, «Историю церкви» и учебник «Богослужение». Если сложить часы, которые уходили на изучение этих книг, то окажется: на преподавание краткой русской истории по Иловайскому, географии, геометрии и естествознания тратилось не более двух третей учебного времени. Особенно много часов отбирали «История церкви» и «Богослужение». Никогда не забуду этих двух тощих, унылых книжонок. Не было ничего тягостнее заучивания имен древних патриархов, архиепископов и святителей от византийского царя Константина и Иоанна Златоуста до Антония и Феодосия Печерских и более поздних русских митрополитов и исторических церковных дат, вроде древних вселенских соборов и учреждения святейшего синода в России…
А знание псалмов и ирмосов на каждый праздник, изучение богослужения открывали мне путь не куда-нибудь, а прямо на должность дьячка или псаломщика хуторской церкви. В четырнадцать лет я наизусть знал порядок и исполнение всех литургий, знал, когда певчие на клиросе должны подхватить хором тот или иной ирмос, как готовится «таинство евхаристии» (причастия), когда выносятся из «царских врат» «святые дары»…
Чтобы закрепить теоретические познания в богослужении, пятерых лучших учеников (в их числе и меня) отобрали из четвертого класса для прохождения церковной практики. Мы должны были дробить ладан, разжигать кадильницу, собирать просфоры и поминальные книжечки «За здравие» и «За упокой», гасить свечи, чтобы не горели лишнее время и чтобы церковному ктитору можно было вторично продать их или вновь переплавить на воск и сбыть на свечную фабрику.
