— Танюша больше меня верила в твое возвращение и не позволила нам раскупоривать бутылку… — сказала она, накидывая на себя платье.
— Ты познакомилась с нею? — живо спросил Андрей.
— Да… — Она помолчала, а потом спросила: — Это серьезно, Андрей?
— Сейчас все серьезно, мама, — как-то веско ответил он.
— Ты бы… сходил за ней, — не сразу предложила она.
— Она… не помешает нам? — спросил Андрей, сделав уже непроизвольное движение к двери.
— Конечно, нет.
— Сиди, сиди… Схожу я, — вступила в разговор тетя Нюша, отойдя от печки, которую затопила, чтоб согреть воды. — Сиди с матерью, мало ли что надо вам без людей переговорить.
— Спасибо, тетя Нюша, — он опустился на стул.
Вера Глебовна достала консервы и передала вино Андрею, чтоб он раскупорил бутылку. Он ударил ладонью по донышку бутылки, а потом зубами вытащил высунувшуюся пробку. Задрав гимнастерку, вынул из кожаных ножен, прикрепленных к брючному ремню, кинжал с деревянной ручкой, похожий на финку, и стал вскрывать банку со шпротами. Она с притаенным страхом смотрела на холодное стальное лезвие с красноватыми, словно кровь, бликами от лампы, которым уверенно и ловко орудовал сын.
— А зачем… это? — тихо спросила она, уже понимая наивность и ненужность своего вопроса.
Андрей не ответил. Вскрыв банку, отодвинул ее на середину стола и спросил:
— Тебе рассказала Таня про немцев?
— Хозяйка говорила.
— Сволочи, мать… — он запнулся, покраснел и виновато улыбнулся, переменив сразу разговор: — Каким чудом у тебя сохранились шпроты? Сто лет не ел? — он подцепил кинжалом одну и бросил в рот.
Пожалуй, это был единственный мальчишеский жест, напомнивший ей прежнего Андрея.
— Как Москва, мама? Много разрушено?
— Нет. Правда, около нашего дома разорвались две бомбы. Одна — на Божедомке, вторая — у твоей школы. Нас здорово тряхнуло, но стекла остались целы.
— У моей школы? — воскликнул он. — Что же они, гады, в школу метились?
— Да, именно. Там теперь пункт формирования.
— Знали, значит… А про встреченного немца Таня рассказала?
Вера Глебовна не знала, говорить ли ему о том, что и она его повстречала, будет же беспокоиться, и решила не говорить.
— Да, — кивнула головой.
— Мама, а бомбоубежище близко от нашего дома? Ты уж ходи туда…
— Дома спокойнее, Андрей.
— Все наши ребята уже воюют, наверно?
— Да… На Киевском встретила Ирину…
— Ирку Фоминову?
— Да… Она в армии.
— Да ну! Хотя она такая… боевая была. Значит, и девчонки идут. Молодцы!
Вера Глебовна чувствовала, что говорят они все не о том, что надо о главном, но никак не могла начать, не зная — с чего. И сказала обычное:
