– Пожалуйста, Дэм, не позволяй ему выиграть. – Ее голос звучал напряженно.
Сент-Джон не мог говорить, и Джесса благоразумно не давила на него. Ему казалось, будто она держит его, не давая эмоциям разорвать его на части.
В тот момент, когда Сент-Джон увидел ее в золотом луче солнца, он осознал, что не может больше существовать так, как существовал последние двадцать лет. Ему предстоял более трудный выбор, чем думала Джесса. Он либо выполнит ее просьбу, либо умрет.
– Я хочу, чтобы ты подумал кое о чем, – продолжала Джесса. – Подумал о своем отце, сидящем в камере, где ему самое место, зная, что он побежден. А потом подумай о его злобной извращенной улыбке, когда он узнает, что все-таки уничтожил тебя.
Сент-Джон опять задрожал, так как образ, нарисованный Джессой, был слишком ярким, а память об этой улыбке – слишком четкой. Олден улыбался бы именно так, зная, что сын, над которым он издевался, проиграл битву.
И в этом лесу, залитом солнцем, которое поблескивало на поверхности озера, Сент-Джон понял, что не хочет умирать. Джесса была права. Если он позволит прошлому управлять собой, ублюдок выиграет. Он может покончить со всем здесь и сейчас, а не позволять ему и дальше калечить его.
«Он не заслуживает ни единой унции твоей энергии. Но мы заслуживаем».
Сент-Джон вновь содрогнулся. Был ли он глуп, осмеливаясь желать чего-то большего, чем жизнь за стенами, которую он создал для себя? И еще глупее, думая, что, возможно – только возможно, – магия «Редстоуна», которая свела воедино столько людей, поможет и ему?
Не то чтобы Сент-Джон не знал, чего хочет. Объект его желаний был рядом, давая поддержку, которую он имел в детстве, когда она была ребенком. Он хотел всего, что она может дать ему, – ее любви, тепла, нежности, смелости…
Сент-Джон понимал, чего ему недостает, – ее смелости. Смелости отказаться дать злобному извращенцу власть над ним. Смелости оставить позади прошлое. Или, по крайней мере, обнести его настолько глухой стеной, чтобы оно засохло и умерло от отсутствия внимания и корма.
Прошло много времени, прежде чем Джесса сказала:
– Я беру свои слова назад.
На мгновение спазм в животе вернулся, когда Сент-Джон подумал, что она наконец увидела свет и передумала, решив расстаться с человеком, слишком травмированным для ее солнечной доброты. Но вновь обретенные знание и вера отогнали прочь эту мысль – такие, как Джесса, не сгибаются ни при каких обстоятельствах. И следующие ее слова доказали его правоту.
