Ее угощенье так понравилось голландцу, что он решил отблагодарить хозяйку и с поклоном вручил ей головку голландского сыра, привезенного из дому и завернутого в белое полотно. Катерину это очень насмешило, она хотела отказаться, однако Петр глядел сурово – и она с благодарностью приняла сыр. От этого в домике стало еще проще – и милее.
Спустя несколько лет, когда Петр и Катерина окончательно переселились в новую столицу, домик перестроили, расширили и превратили в настоящий дворец. Перед боковым фасадом прорыли канал, названный по дворцу Зимней канавкой.
Здесь, на набережной Невы, поближе к государю, построили свои дома Апраксин, Кикин, Рагузинский, Ягужинский, Чернышев. Хорошо, подумала со смешком Катерина, что Румянцеву здесь не досталось земельного участка.
Она вошла во дворец боковым ходом и поднялась во второй этаж, в свои комнаты. Покои были пусты, и это порадовало Катерину.
В каморке при спальне – каморка сия была устроена по образцу версальских туалетных, которыми Петр восхитился как последним достижением европейской цивилизации, – она торопливо умылась над тазом с водой и отчистила платье от рыжей грязи, которая налипла к подолу в том злосчастной проулке. Причесалась, глянула в зеркало – и невольно усмехнулась двум вещам. Во-первых, тому, что вид у нее был самый тебе примерный, скромный и достойный. И не скажешь, что эти маленькие ручки только что убили человека, не скажешь, что эти ласковые глаза скрывали тайну супружеской измены.
Другим поводом для смеха было то, что Катерина делала все сама. Нет, она вовсе не была лентяйкой, она любила и, конечно, умела – не успела разучиться! – одеться и прибрать себя самостоятельно, однако в последнее время камер-юнгферы и камер-фрау[12] от нее просто не отходили и пальцем шевельнуть не давали. А сейчас не было ни одной. Каким ветром и куда их унесло?
Катерина поправила перед зеркалом завиток на лбу и стала думать, куда идти, где именно разыскивать мужа. И вдруг ее слуха достиг истерический женский вопль, полный боли и ужаса.
Катерина кинулась из комнаты… Вопль несся с первого этажа, с той стороны, где размещались кабинет, спальня и другие покои императора – на те дни, когда он по каким-то причинам спал один, не деля ложе с женой.
Катерина вмиг оказалась там. Перед дверью стоял часовой, однако, увидав императрицу, не осмелился ее не пустить. То есть он начал было шептать:
– Никак нельзя, матушка, не велено под страхом смертной казни!
