— Дело говоришь, мужик! — утвердительно выкрикнул бородач.
Лаер не ошибся, человек с окружением. Должно быть купец. И его окружение спеша высказать почтение хозяину столь же горячо поддержало Лаера.
Так, тяжелой артиллерией запаслись. Ирте взял на себя задние и угловые ряды, откуда Лаера было плохо видно, и постоянно и незаметно перемещаясь, одобрительно выкрикивал на призывы Лаера, воспламеняя души простого люда, не слышавшего слов Хранителя, красочным пересказом вдохновленной тирады Лаера. В середине работал Смотритель. Цепная реакция уже начинала свое действие. Работаем дальше. Передние ряды.
— Да кто они такие? Они знают, что такое война?! — Лаер выделял тех, кто нервозно что-то теребил в руках или жадно искал взглядом встречи с ним. И зажигал их сердца страстной, пламенной речью. — Это не борьба государств, это повальная резня во имя кучки жалких сволочей — сильных мира сего. Погибают люди, и вода в реках становится алой, слышен детский плач, а землю окропляют слезы матерей. Война — время торжества грифов, а не справедливости. И когда она заканчивается, нам, покалеченным людям, вбивается мысль о нашей победе или проигрыше, о нашей заслуге или вине. И мы воспринимают это на веру. Потому что мы люди! Мы испытываем боль! И тогда менее всего способны на трезвые рассуждения!
Голос к концу фразы стал пронзительным и сорвался. Великолепный эффект. Лаер оценивающе пробежался взглядом по толпе. Он достигает пика. Народ одобрительно шумел выкрикивая отдельные фразы. Стоя тут на помосте, он мог видеть всю толпу, которой казалось даже стало больше.
Ирте не давал расходящемуся и набирающему обороты стадному инстинкту погаснуть на концах. Смотритель подхватывал на середине. Лаер поработал и в центре, и на передние ряды, плачущие горячими слезами восторга и одобрения.
Толпа, самая бездумное и самое грозное оружие. Чтобы удержать и направить ее нужно недюженное мастерство. Этот храмовик, бесспорно, обладал им, но ему не хватало практики, и поэтому он сейчас стыдливо жмется между столбами пытаясь затеряться от ненависти, обжигающей со всех сторон.
Лаер поймал его взгляд и хищно блеснул зубами. Снова обратил обличающий взор к толпе.
— Чего же хотят Храмы?! Что они хотят после того как сжигали наших детей с "богомерзкой" магией? Что они хотят, после того как отнимали смысл нашей жизни тыча в них пальцем и называя порождениями Фесы? Так почему же эти самые "порождения" могли вылечить маги? Уж не потому ли, что Храмы стали терять свое влияние, больше говоря, чем делая? Уж не потому ли что Храмы стали забывать в отчаянной алчности свой истинный смысл — нести волю Алдора, а не собственные заблуждения калеча нас, и наших детей?!
