Я вспомнил все лондонские истории и решил не вступаться за Георга.
— По моим понятиям, газеты имеют в виду,— сказал я,— главным образом не личную жизнь Императора, но его общественнное частолюбие!
— При чем тут общественное честолюбие, когда и мы, и сам Император понимаем, что Франции и Англии слишком тесно вместе на земном шаре! Та или другая нация должны исчезнуть. Если Англия сдастся, мы сможем положить основания постоянного мира. Италия — наша. Австрия снова будет наша, как это уже было раньше. Германия разделилась на части. Россия может распространяться только на юг и восток. Америкой мы можем овладеть впоследствии на досуге, имея вполне справедливые притязания на Луизиану и Канаду. Нас ожидает владычество над всем миром, и только одно задерживает выполнение нашей миссии.
Он указал через открытый вход в палатку на широкие воды Ламанша. Там вдали, словно белые чайки, мелькали паруса сторожевых английских судов. Я снова вспомнил виденную мною несколько часов тому назад картину: огни судов на море, и свет огней лагеря на берегу. Столкнулись две нации: одна — владычица моря, другая — не знавшая соперников своей мощи на суше; столкнулись лицом к лицу, и весь мир следил с затаенным дыханием за этой титанической борьбой.
Палатка де Меневаля была расположена так, что главная квартира была видна со всех сторон. Я не знаю, мы ли слишком углубились в нашу беседу, или же Император вернулся другим путем, но только мы не видели, как он проехал, и спохватились только тогда, когда перед нами выросла фигура капитана гвардейской команды егерей, который, запыхавшись, сообщил нам, что Наполеон ожидает своего секретаря. Бедный Меневаль стал бледен как полотно и в первую минуту не мог даже говорить от душившего его волнения.
— Я должен был быть там! — почти проостонал он. — Господи, какое несчастье! Я прошу извинения, мсье де Коленкур, что должен вас покинуть!.. Где же моя шпага и фуражка?.. Идемте же, мсье де Лаваль, нельзя терять ни минуты.
Я мог судить по ужасу де Меневаля, по той суете, которой я был невольным свидетелем, и сцене с адмиралом Брюи, какое влияние имел Император на своих окружающих. Никогда они не могли быть спокойны; каждую минуту можно было опасаться катастрофы. Сегодня обласканные, они завтра могли быть опозорены перед всеми: ими пренебрегали, их третировали, как простых солдат, и всё же они любили его и служили ему так, как можно пожелать того же каждому императору.
