— Ваше Высокопреосвященство, простите меня. Когда человеку веришь как себе, а он предает… Я слишком верил Удо, мы все верили… Его бы никогда не поймали, если б не случайность. Борна застигли за составлением очередного письма Сузы-Музы.
Левий провел большим пальцем по эмалевым крылышкам:
— Я не вижу связи между нападением на Эпинэ и играми графа Медузы.
— Она есть, — скривился Альдо. — Удо сговорился с «висельниками», Робера спасло только чудо и уменье. Он — лучший из известных мне фехтовальщиков.
— Хватит зубы заговаривать, — пошла вперед Матильда. — Может, Удо дурака и валял, но Робера он не трогал!
— Постойте, Ваше Высочество. — Левий просил, как приказывал. — Я хочу знать, на чем держится обвинение.
— Да ни на чем оно не держится, — отмахнулась Матильда, — вранье и есть вранье.
— Ваше Высокопреосвященство. — Глаза Альдо сверкали, но он сдерживался. — Ричард пришел к Гонту не просто так. У него были причины.
— Нашли кого послать, — буркнула принцесса. — Щенка безмозглого!
— Ты не веришь, потому что не хочешь. — Теперь Альдо говорил с ней и только с ней. — Я тебе завидую, ты это можешь, я нет.
— Я не верю, я знаю. Удо на подлость не способен.
— Хорошо. — Рука Альдо сжала ее пальцы. — Но постарайся представить, что отравить нас пытался Удо. Ты готова простить и это?
— Готова. — До разоренных могил, Айнсмеллера, Доры не простила бы, а сейчас… Если б их с Альдо угробили еще в Агарисе, сколько б жизней уцелело.
— Будь по-твоему, — вздохнул внук, — ничего твоему Удо не будет, но в моей стране ему делать нечего. Лошадь, деньги и провожатых до границы он получит, и до свиданья. Вернется — пусть пеняет на себя.
