Свой внутриутробный период мне волей-неволей пришлось провести в депрессии, точнее, разделить ее темную атмосферу с мамой. Вряд ли это повлияло благоприятно на мое здоровье, характер и жизнестойкость.
Когда я вошла в пресловутый переходный возраст и у нас с Таисией начались особенно крупные баталии, моими главными наступательными орудиями были эта депрессия, не лучшим образом повлиявшая на мою психику (даже врачи предлагали мамочке не рисковать и сделать аборт), и фраза в роддоме, 'поздравление' с выходом на белый свет. Ну, и вдобавок бедность, из-за которой я все детство донашивала чью-то дареную одежду и оттого обладала весьма низким статусом в обезьяньей стае одноклассников.
Она же в ответ упирала на мое сходство с 'биологическим отцом', и внешнее — что бы ладно, и внутреннее. На резонную реплику, что отцов себе не выбирают, следовал убойный довод, что с взрослые души, пожелав воплотиться, сами выбирают себе родителей, и, сдается ей, это как раз-таки мой случай. (Тут будет кстати добавить, что в зрелые годы — по причине излишка свободного времени, Таис всерьез погрузилась в эзотерику.)
Love-hate — так можно определить кратко наши с ней отношения. Любовь-ненависть. С ее стороны любви было больше. Ненависти, правда, тоже. Таисия была человеком-маятником — постоянно качалась из одной крайности в другую, с немалым размахом, с внушительной амплитудой.
Лет с трех я существовала в двух несоприкасающихся сферах. В мире прекрасном и захватывающем, который составляли мои мечты, сны и сказки, которые я рассказывала сама себе перед тем, как заснуть. И в реальности, несравненно менее живой и яркой.
Чаще всего я мечтала о человеке, которого полюблю.
Точнее, не совсем человеке: у него были темные жесткие крылья без перьев и зеленые глаза с необычными зрачками — узкими и вертикальными, когда он смотрит вокруг, и круглыми, человеческими, когда обращает свой взор на меня. Он силен, печален и свободен. С размахом его свободы способна соперничать лишь любовь — ко мне. Рядом с ним я ощущала полную защищенность — огромные крылья отгораживали, укрывали нас двоих от всей вселенной. То ли демон, то ли демиург соседней вселенной. Он воин, но он не жесток, скорее бесстрастен — ко всему и всем, кроме меня. Мы равновелики, как две звезды, парящие напротив друг друга, сияющие отраженным друг от друга светом. Наши души настолько переплетаются и сливаются, что у нас общие сны, общие мысли.
Образ варьировался — в зависимости от моего настроения, градации ценностей на данный момент. Порой он был нежен и тих, порой суров и замкнут. Иногда безупречно красив, но чаще лицо изрезано шрамами. Даже глаза изредка меняли цвет на желтый, тигриный, или прозрачно-серый. Неизменными оставались лишь его одиночество и сила.
