На какое-то время Таисия банально потеряла дар речи. В прямом смысле слова. Надо сказать, что только накануне она звонила известному питерскому хироманту — с которым была знакома очень условно — и долго консультировалась насчет знаков на ладони Бэта. С радостью и облегчением она поведала мне, что из перечисленных знатоком суицидных меток у него нет ни одной — хотя линия Судьбы и настораживает. Затем допоздна читала его стихи, которыми он завалил ее почту, выискивая удачные образы или рифмы, чтобы хоть за что-то погладить по шерстке. (Учитывая обилие таких поэтических перлов, как 'блаженство само-скальпирования', 'плесень нежности' и 'тухлеющая прелесть вечно женственного', это была трудная задача.)
Обретя дар речи, она потребовала у меня немедленно удалить грязный коммент. Я возражала: мне казалось, что достойней будет его оставить, сопроводив надлежащей репликой. Но под ее напором пришлось уступить. Успокоились мы — разумеется, относительно — лишь отправив Бэту по письму. Послание Таис было убийственно лаконичным: 'Когда, благодаря деньгам Инока, вылечат твою голову, ты станешь полным ничтожеством. Боль — единственное, что придает тебе сходство с человеком'.
Мое было длиннее. Написав его, я удивилась: оказывается, у меня есть зубы, о которых я даже не подозревала.
'Не захлебнись своим ядом. Я слышала легенды о том, как умирают скорпионы, неудачно приземлившиеся на собственный хвост. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя была такая же нелепая и пошлая смерть (после всех многочисленных супер-эстетичных демонстративных суицидальных попыток)… Забавно, из тех трех эмоций, которые ты у меня вызывал, осталась, как это ни печально осознавать, одна жалость. Это ведь признак слабости — из-за собственных неудач выплескивать агрессию на других людей. Кожи у тебя, что ли, не хватает? Поворачиваешься к кому-то улыбающейся половиной лица, а другим достается полуразложившаяся трупная гниль и мертвый оскал… Обидно, что самую большую боль могут причинить люди, которых зачисляешь в категорию близких. У меня только один вопрос: ты доволен? Этот коммент тебе действительно доставил такое моральное удовлетворение, которое перевесило на твоих внутренних весах все остальное?..'
Мы не могли заснуть, несмотря на позднее время, и переговаривались в темноте. Процесс общения давался с трудом: обе были настолько придавлены, физически и морально, что даже усилия по шевелению языком казались чрезмерными. К тому же меня второй день мучала ангина — высокая температура и резь в горле. Но молчать и не спать было еще тяжелее.
