— Забавно: для тебя самый лучший миг прошлого — это мир до людей. Но я, в сущности, иного и не ждал.
Его ладони вспорхнули с моего лица, и я открыла глаза.
И тут же с радостным визгом упала в мягкую зелень, стелющуюся под ногами, и несколько раз перекувырнулась.
— Скажи, это всё я сделала?
— Ты. А я тебе немножко помог — самую капельку.
Сегодня на нем был темно-серый бархатный плащ, белая рубашка и узкие черные джинсы. И что удивительно — все идеально чистое.
— Спасибо. Ты сделал мне чудесный подарок!
— Это не подарок — это очередное наставление, которые ты так не любишь. Запомни: все можно вернуть и от любой грязи очиститься. Главное — поверить, очень сильно поверить, что самый счастливый миг прошлого может стать настоящим.
— Ну, не порти впечатления, не грузи, а?
— Ладно, не буду. На сегодня достаточно — ступай к своим снам.
На этих словах он приготовился исчезнуть — раствориться в траве, деревьях и небесах восставшего из грязи дивного мира.
— Постой! Пожалуйста, скажи мне: кто ты?
Он покачал головой и приложил палец к фарфоровым губам маски.
И это было последнее, что я видела перед тем, как погрязнуть в своих снах.
От большого ума лишь сума, да тюрьма,
от лихой головы лишь канавы и рвы…
Я. Д.
И опять мне приснился Питер. Что-то зачастил он в мои сны…
На этот раз — черный, студеный, зимний. То ли он проверяет — люблю ли я его и в таком, неприглядном виде? То ли это признак внутреннего неблагополучия?..
Зимой на моих любимых улицах холодно, очень холодно. Даже когда на градуснике плюс. Музыкантов почти нет — кто возвращается в родные города, кто устраивается на временную работу. Иногда кто-то играет в 'теплой Трубе', но недолго. Как следует поиграть и заработать удается лишь в две недели рождественско-новогодних увеселений.
Холодно… Кажется, будто стужа забирается под кожу и кровь превращается в маленькие кристаллики льда, алые кристаллики льда. Хочется превратиться в волчонка, густошерстого звереныша с янтарно-желтыми глазами, свободного, как ветер, и счастливого, как небо.
Свою первую питерскую зиму мне повезло провести с комфортом. Не пришлось даже искать работу — меня приютила Тортила, пожилая хиппи. Настоящая, из тех, что появились в нашей стране в середине семидесятых. Она сторожила в Токсово новорусскую дачу, где целыми днями топила печь, рисовала сюрные картинки, курила по три пачки в день и предавалась воспоминаниям. Ей было не меньше полтинника, но редкие волосы на голове красились то в синий, то в ярко малиновый, а длинные ногти на руках и ногах переливались всеми цветами радуги.
