И еще, как я уже упоминал, Витенька пьет. Собственно, кто сейчас не пьет? Я тоже пью, и Серега пьет. Но мы-то пьем умеренно и исключительно с целью получения эстетического удовольствия. А Витенька не понимает таких тонкостей. Для него получение эстетического удовольствия — концепция такая же непостижимая, как для коровы — радиосвязь.
Поэтому Витенька пьет все, что способен принять его пищеприемник, и в тех количествах, в которых сможет это достать. Иногда добытого количества оказывается мало, а Витенькина душа требует продолжения банкета, и тогда Витеньке приходится искать, чем еще поживиться. Это, конечно, если Витенька все еще может перемещаться на своих двоих.
Добавьте к этому еще и то, что Витенька не способен предвидеть события даже самого недалекого, как сам Витенька, будущего. И еще Витенька не способен к обучению. В третьем классе для Витеньки пришлось приобрести индивидуальный букварь, потому что случайно выяснилось, что Витенька не знает некоторые буквы. Не все конечно, а только русские.
В общем, если мы с Серегой в анкетах в графе «Происхождение» пишем «Рабоче-крестьянское», то Витеньке, чтобы не покривить душой, пришлось бы вписать «Обезьянник Харьковского зоопарка».
И вот однажды утром наши с Витенькой пути пересеклись у ларька с пивом, того, что позади магазина «Книги». Витенька имел вид умирающего лебедя (дело было, напомню, утром), глаза его глядели скорбно, а рот был полуоткрыт, потому что Витенька заметил меня издалека и заранее приготовился просить у меня взаймы.
Говорят, умирающий лебедь исполняет уникальную в своем роде по грандиозности замысла и мастерству исполнения песню. Песня умирающего Витеньки была до банального предсказуема.
— Лёха! — вяло обрадовался он. — Привет, как жизнь, как дела, займи десьрублей, а?
Я только что вышел в отпуск, и десьрублей у меня в кармане были. Но врожденная хозяйственность и бережливость не позволяют мне принимать опрометчивых решений и совершать денежные вложения, сопряженные с риском.
— Виктор, — вежливо ответил я ему. — Виктор, идите в задницу.
Витеньку ничуть не обескуражил отказ в займе. Он зашел с фронта, выдохнул на меня полной грудью и попытался заглянуть своими бесцветными глазами прямо в мою душу. На челе у Витеньки была вчерашняя царапина и грязь, несомненно более древняя по происхождению. Кроме того, лицо Витеньки было отмечено печатью недавнего сна.
— Лёха, — жалобно захрипел он. — Лёха, ну отчего ты такой злой? Я же верну!
