Потом, уже поздно ночью, Маша, хоть и была «после суток», услышала, как сыновья в два голоса бубнили у Володи в комнате – она была самой дальней от Машиной. Поэтому понять, о чем они говорят, Маша не могла, а идти подслушивать по предательски скрипучему, давно требовавшему сбивки полу было бессмысленно. Утешившись мыслью, что это, должно быть, о свадьбе и о подарках молодым, Маша заснула.
Скоро даже в Выселках, прикрывавших город с севера и собиравших основные прилагавшиеся их местности снежные запасы, растаяли сугробы. Маша выговаривала ребятам за неснятую в сенцах обувь, на которой они проносили в дом ошметья желтой подмосковной грязи. А вот и наклюнулись на ветках первые листья. Небрежно размазанные по бледно-голубому небу зимние облака свернулись уютными клубочками и превратились в летние, кучевые. Прогремела первая весенняя гроза. И не только в природе…
Как-то утром в субботу, за завтраком, сыновья, несмотря на давно ничем не омрачавшееся благополучие, были молчаливы, старались не встречаться с Машей глазами, напротив, тайком переглядывались между собой. Но это не ускользнуло от бдительного Машиного взора.
«Может, повздорили? Или денег хотят на что-нибудь попросить?»
Маша, по соблюдаемой в Выселках священной традиции, забирала у сыновей все деньги и выдавала ежедневно – по надобности. Древний обычай происходил из твердого убеждения, что любой мужик, имеющий на руках сколько-нибудь значительную сумму, обязательно, неукоснительно и неизбежно пропьет ее всю до копейки в тот же день. Некоторые особенно дальновидные хозяйки старались менять в магазинах побольше мелочи и выдавать мужу на обед восемьдесят копеек, а не рубль. Диалектика была проста и незамысловата: восемьдесят копеек – это еще обед, а рубль – это уже пьянка. Нет, Машины-то ребята были непьющие, в отца – хоть этим он был хорош, и традиция отъема зарплаты в их семье соблюдалась постольку-поскольку. Тем более что они не возражали – так спокойнее. Кто деньги держит, тот и за покупками ходит. А оно им надо – по лавкам шлындать за спичками или крупой? Мама лучше знает, мама все правильнее сделает.
«… Ну, если на дело, то дам», – подумала Маша, когда Володя, пристально глядя на стоящий перед ним стакан чаю, глубоко вдохнул и сказал:
– Мама, мне надо сообщить тебе кое-что…
Потом Маша, перебирая в голове эти события, вспоминала – ведь даже и тенью у нее в голове не мелькнуло, что это будет такое…
Такое!
– Мы с одной девушкой подали заявление в ЗАГС. Ну, в общем, я женюсь. – Только тут он осмелился поднять на мать оробелый, чуть жалкий взгляд.
