Наутро завтракать вышел один Володя. Вадик, промелькнув в дверях кухни, буркнул что-то брату, накинул на ходу куртку и почти побежал через двор.
– Вот, даже кушать не стал, – оскорбленно заметила Маша, решив, что старший сын принял ее сторону и осуждает поведение младшего брата.
– Мам, ты не понимаешь… Настя Вадьке сильно нравится, а теперь… Через две недели она работать у нас закончит, вообще перестанет приезжать. И после такого…
Сам Володя вяло ковырял вилкой вчерашнюю так и не съеденную картошку и тоже не торопился есть – так, просто сидел у стола, втянув голову в плечи.
«Вот и хорошо! Хорошо! Все забудется, устаканится…»
– И значит, все – у него с ней ничего не получится. – Володя бросил вилку на стол и стал глядеть в запотевшее окно.
– Ну и что, что не получится? – выпятила губу Маша.
– А то, что они больше видеться не смогут, если она сама не захочет. А после… такого точно не захочет.
– Ну и что? Ну и что?! Ну и не захочет? Подумаешь! Что с того? – допытывалась Маша.
Наконец Володя поднял на нее глаза.
– Мам, а ты про такую вещь – любовь называется – не слыхала?
– Ох, вы и «любовь» себе придумали! – Маша звонко хлопнула себя по боку. – Да нет никакой любви, нет!
– Мама, – четко, словно для глупой, произнес Володя. – Если ты нашего отца не любила и никого вообще не любила, это не значит, что другие люди на это не способны.
«Ах, он мне и папочку своего припомнил!» – совсем вышла из себя Маша – кажется, даже похуже вчерашнего.
– Да б… ство одно у вас, мужиков, на уме! Вот что! – выкрикнула Маша.
Володя, издав какой-то храпливый звук, почти отбросил от себя тарелку, вскочил и выбежал из кухни. Маша, с ужасом осознав, что, кажется, рассорилась и со старшим сыном тоже, но не в силах остановиться, закричала ему вслед:
– А что, не так? Не так?! Одно у вас на уме! Любовь какую-то придумали!..
… Машин день до обеда прошел в каком-то вязком недоумении: а что же она такого сделала, что оба сыночка с ней и говорить-то не желают? Что, неправду она им сказала? Чистую правду! Любовь, видите ли… Девки им нужны… А мать как же? Мать родная побоку?!
Несколько раз Маша принималась плакать, но быстро это занятие бросала – все равно никто не видит… Все настойчивее кололо сердце и наливался болью затылок. Способствовала отвратительному самочувствию и погода, гнусная свинцово-непроницаемая темень за окном, морось – даже не дождь, а какая-то сырая снежная крошка противно постукивала в оконные стекла и покрывала двор тонким серым слоем.
