Маша, словно переполнившись треволнениями этого жуткого дня, разрыдалась и, схватившись за нудящий левый бок, пошатнулась. Краем глаза она увидела, как Вадик метнулся в направлении кухни – видно, сработала давняя привычка приносить ей валерьянку. Володя, тоже явно испуганный, подхватил ее под руку и посадил на диван.
– Мама, успокойся. Не надо себя так заводить, – скорее досадливо, нежели покаянно, забубнил он. – Не накручивай себя. Что сделано, то сделано.
Маша все рыдала, отметив краем сознания, что не слишком-то торопятся любимые детки уверять ее, что ни на каких девок они родную мать не променяют, сами никуда не уйдут и в дом никого не приведут.
Появился Вадик, поднес ей стаканчик с валерьянкой и воду. Маша нарочно еще сильнее затрясла руками – чтобы стакашок аж звенел о зубы.
– Мам, может, скорую вызвать? – предложил Володя довольно спокойно, даже деловито.
– Нет, не надо… Вы мне только скажите: будете вы по девкам шастать или нет?! – уронила Маша руку со стаканчиком.
Стаканчик выпал и, озорно цокая, покатился под мебель.
– Мам, ну это же естественно! Мы молодые…
– «Молодые»! – горестно повторила Маша, мотая головой.
– И мы не «шастаем», а встречаемся с нормальными девушками.
– Где вы их видели – нормальных-то? – пробормотала Маша и попыталась встать, но не смогла, неловко плюхнувшись назад на диван.
– Может, пойдешь к себе, приляжешь? – безо всякого слышимого сочувствия предложил Вадик.
– Хочешь мать с глаз долой убрать, да? – горестно покачала головой Маша.
– Да чего ж убирать теперь? – махнул рукой младший. – Ты все, что могла, сделала… Настя и так-то не слишком меня воспринимала, а теперь, после такого приема… Даже не захотела, чтобы я ее до Москвы проводил, – мне, говорит, хоть чуть-чуть в себя прийти надо. Можешь радоваться.
«А я и радуюсь! Радуюсь!» – чуть не закричала Маша, собираясь с силами и вставая с дивана.
… Ворочаясь поздно вечером в постели у себя в комнате, она удовлетворенно размышляла: вот и еще одна атака хищниц-сыкух отбита. Пусть сама вусмерть поругалась с сыновьями, пусть! Но и отогнала, отогнала волчицу эту поджарую!
И дала понять сыновьям, что лучше умрет, а их девок на порог не пустит!
Всю ночь Маше снилось, что она, услышав во сенцах или на веранде подозрительные, осторожно-вкрадчивые шорохи, выскакивает туда в надежде ущучить очередную злодейку, пробирающуюся в ее дом, но ничего не может различить в кромешной, сырой ноябрьской ночи – только выкрикивает во тьму ярые матерные угрозы, слыша, как возвращаются к ней проклятия слабым, невнятным отголоском… Несколько раз Маша просыпалась от того, что вскрикивает во сне. Но сразу же, усталая от этих кошмаров, засыпала снова.
