– И вы что ж, уже все без меня… решили? – с трудом произнесла Маша, чувствуя, как закипают внутри нее, плюясь раскаленными каплями на самые чувствительные места души, гнев и озлобление и на эту девку, и на сына, который готов бросить мать ради этой длинноносой.
– Да нет, – легко и беззаботно махнула Настя рукой, и Маша увидела на ее запястье золотую, поди, настоящую цепочку-браслет, такую же, как на тощей шее. – Ничего пока не решили.
– Мы решили, Настя, мы все решили, – тихо, но твердо, как гвозди вбивал, произнес Вадик.
– Ничего мы не решили, – опять махнула рукой «невеста». – Не преувеличивай.
– Та-а-к! – В комнату вошел, осторожно неся парующий чайник, Володя. – Вы бы хоть чашки достали пока. А то сидят тут, разговоры светские ведут. Вадьк, ты бы хоть посуду вынул.
Вадим быстро встал, чтобы взять из серванта чашки. Маша заметила краем глаза, что лицо у него расстроенное. И еще она было намерилась сказать младшему, что жирно для «этой» парадный сервиз тревожить, но это выглядело бы так, словно они уж вовсе нищие и жалеют для гостей хорошую посуду. Маша с трудом промолчала – даже встала, чтобы помочь накрыть на стол. Не ради «этой» – а для того, чтобы показать, кто в доме хозяйка.
Чаепитие с принесенным ребятами тортом прошло в невнятных, коротких замечаниях – видимо, застольной беседы без спиртного в Выселках не получалось по определению. Маша старалась ничего у гостьи не спрашивать, сильно опасаясь, что любой ответ выбьет у нее и без того раскалившиеся предохранители. К счастью, чаепитие быстро подошло к логическому завершению.
– А салфеток у вас в хозяйстве нет? – медовеньким голоском осведомилась Настя, оглядывая стол, куда было выставлено все Машино кулинарное богатство, включая три сорта варенья.
– Какие нежности при нашей бедности, – процедила Маша, сжимая спрятанные под столом кулаки – а то б отвесила этой девке по наглой роже.
– Мам, ты… как бы… – тихо проговорил Вадик.
– Ничего, – так же легко, будто ей до Маши и дела-то особенного не было, сказала Настя. – У нас платок есть для таких целей.
Она, ломаясь, как тульский пряник, вытерла свой ртище крошечным платочком и, спрятав его, глянула прямо Маше в глаза:
– Все, спасибо, Мария Степановна, за теплый прием и угощение. Нам пора.
«Нам?! Как это – «нам»?! Вадик что, с ней уедет? Прямо сейчас и уже… навсегда?»
Действительно, младший поспешно встал, встала и гостья. Она снова приторно улыбнулась:
– Всего хорошего. Не провожайте меня, Мария Степановна. Вовчик, ты с нами?
