— Честно говоря, нет.
— Привет, Мыш, — подключается с пассажирского сиденья Уэйн. — Как делишки?
Мыш заглядывает за меня и вздрагивает, разглядев Уэйна.
— Привет, Уэйн, — говорит он явно сконфуженно. — Я тебя не заметил.
Уэйн был первым в истории «Кугуаров», кто открыто объявил себя геем, и его бывшие товарищи по команде громогласно отреклись от него и всячески его избегали, опасаясь, очевидно, что и их заподозрят в соответствующих наклонностях.
— Слушай, может, ты нас простишь, в виде исключения? — говорит Уэйн. — В качестве последней дани уважения бывшему товарищу.
— Если бы за рулем был ты, я бы еще подумал, — с ухмылкой отвечает Мыш. — Ты все-таки болеешь, и все такое. — Слово «болеешь» Мыш произнес с нажимом, как будто это просто дурацкий эвфемизм. — Но этого типа ни я, ни любой другой в этом городе прощать не намерены.
Он выпрямляется и снова поворачивается ко мне:
— Попрошу права и техпаспорт.
Он шагает к своей машине, чтобы пробить меня по компьютеру, надеясь, конечно, что машина окажется краденой, а права — фальшивыми.
— Мыш стал копом, — говорит с улыбкой Уэйн.
— Я так и понял, — отвечаю я.
Перед нами замедляет ход встречный «линкольн». Когда он проезжает мимо, затемненное стекло водителя опускается, и я встречаюсь взглядом с угольно-черными глазами тренера Дугана. Проезжая мимо, он неотрывно смотрит на меня без всякого выражения, и я кляну себя за страх, который поднимается у меня из живота при виде этих глаз, за дрожь в руках, которую я вдруг ощущаю, сжимая безжизненный руль. Хотя в моем романе Дуган наделен злобными качествами без всякой меры, я уже успел забыть, насколько большое воздействие может оказывать на людей его присутствие в реальной жизни.
Мыш усердно машет проезжающему тренеру, потом возвращается к моему окну и протягивает мне две квитанции:
— Вот эта за превышение скорости. А эта — за разбитую заднюю фару.
— У меня фара не разбита, — возражаю я, все еще потрясенный краткой встречей с Дуганом.
— Точно говорю, разбита.
Я выхожу из машины, мы обходим «мерседес», и тут Мыш отступает и ни с того ни с сего бьет по фаре каблуком своего сапога. И мерзко улыбается, словно злобный тролль из сказки.
Сквозь открытое окно слышно, как безудержно гогочет Уэйн.
1986
Начались занятия, и Уэйн с Сэмми стали тщательно скрывать свои отношения, что меня лично вполне устраивало — легче было сделать вид, что ничего и не было. Я продолжал проводить время с ними обоими, они же аккуратно следили за тем, чтобы не появляться на публике вместе, если рядом не было обнуляющего всю картину меня. Старательно ничего не замечая, я в конце концов убедил себя, что после школы между ними ничего не происходит, а события минувшего лета были кратковременным помешательством, не выдержавшим суровой реальности ярко освещенных школьных коридоров. Я легко проникся этой новой, подретушированной формой реальности, тем более что, честно говоря, у меня были более приятные темы для раздумий. После трех лет, когда на личном фронте у меня была выжженная пустыня, я наконец-то завел себе первую настоящую девушку.
