Дольче тихо ругнулся, потирая руки.
Я смотрела на своих друзей, понимая, что все стало с ног на голову, в результате чего мы совершили невероятную глупость. Возможно, и вправду лучше бы мы убили Дмитриева.
Неожиданно Соня заговорила. Ее голос звучал спокойно, она вообще выглядела как нормальный человек, но слова ее были словами совершенного безумца:
– Дольче, Ната, милые. Я хочу, чтобы вы сейчас же ушли отсюда. И ушли из моей жизни вообще. Я любила вас, я люблю вас, я буду всегда любить вас. Но мой сын мне дороже. Вы ведете себя как какие-то ковбои. Как дети, играющие в бандитов и полицейских. Вы рискуете жизнью моего ребенка. Ната, ты же должна меня понять.
– Но мы оба понимаем тебя, – сказал Дольче. – Мы хотим тебе только помогать. Всегда и во всем. И мы твоя семья…
– Не надо, Дольче. Уходите.
– Но где ты деньги возьмешь? А мы тебе поможем…
– Я не могу и ваши деньги взять! Это же детский сад какой-то! Вы продадите свои квартиры и машины! Так не бывает. И даже если вы так поступите – я эти деньги не возьму. Потому что никогда не смогу отдать вам долг. И буду чувствовать себя…
Я тоже попыталась поспорить с ней:
– Соня, а разве ты не поступила бы так же? Я точно знаю…
– А я – не знаю… Я не могу сейчас размышлять по поводу ситуаций, которые не произошли. Мне надо решить эту свою проблему. Уходите.
И мы ушли.
До моего дома мы доехали в полном молчании. Только напоследок Дольче мрачно произнес:
– Зря ты меня остановила. Надо было его удушить. Она бы нас выгнала, но проблему мы бы решили.
Дома я рухнула в кровать и зарыдала. Да никогда, никогда бы я не поверила, что вот так все повернется. Борянка убита, отравлена, умерла. Теперь Соня не хочет меня видеть. Но за что? Я ведь только и хотела, что помочь. Один Дольче у меня остался. А что, если теперь Яков уговорит его уехать в Германию?
И что теперь будет делать Сонька? Этот человек ее раздавит, в порошок разотрет…
Не знаю, сколько я плакала. Плакала, пока не уснула. Меня разбудил телефонный звонок. Это был Женька.
– Ты з-заболела? – обеспокоенно спросил он в ответ на мое осипшее «алло».
– Вроде того…
– Приезжай, надо работать.
– Ты сделал то, что я просила?
– С-сделал. Варя твоя очень на тебя похожа. Я сразу ее узнал.
– И что?
– Сказал, что ты просила. С-сказал правду.
– Какую?
– Ей нельзя рисовать.
– Спасибо.
Одна проблема была решена. Женька стал настаивать, чтобы я приехала, но это было просто невозможно. У меня не было сил. Физических. Иногда от переживаний со мной такое случается. Да и выглядела я как раз для портрета, если хочется потом этим портретом попугать честной народ. Я обещала Женьке перезвонить и отключилась. Во всех смыслах.
