– Вон там их должно быть достаточно.
Там лежали три ящика. В первом были гранаты, во втором – пояса-патронташи, заполненные патронташи. Шавасс взял из третьего взрывчатку, и Орсини сказал:
– Эту взрывчатку мы применяли в войну для подводных диверсий.
– Чертовски опасная вещь, чтобы на ней сидели люди, – засмеялся Шавасс.
Орсини ухмыльнулся:
– Ею хорошо глушить рыбу. Вставишь, бывало, химический взрыватель в кусок взрывчатки величиной с кулак, сбросишь все это за борт и ждешь. Они всплывают тысячами. Сам увидишь, если нам придется что-то подорвать.
В другом ящике Шавасс обнаружил патроны, зарядил свой «гаранд» и опоясался патронташем с сотней патронов. Он помог Карло вынести наверх акваланги, и все это вместе с другим оборудованием они перенесли на нос шлюпки. Закончив работу, Шавасс и Франческа вышли на палубу.
На ней от холода была надета старая роба Карло, рукава закатаны, а на голове повязан шарф на крестьянский манер. Она казалась спокойной, но была очень бледна, и под глазами появились синие круги.
Шавасс сжал ей руку и, помогая перейти в шлюпку, быстро прошептал:
– Скоро все кончится. Мы пойдем обратно раньше, вы и не заметите, как все будет позади.
Она слабо улыбнулась, но ничего не сказала в ответ. Он залез в шлюпку за ней и сел сбоку, положив «гаранд» на колени. За ними прошел в шлюпку Орсини и уселся на корме, с улыбкой посмотрев наверх, на Карло.
– Если все пойдет хорошо, мы вернемся к вечеру. Но уж никак не позже, чем к завтрашнему рассвету.
– А если не пойдет хорошо?
– Ты всегда видишь все в черном свете.
Орсини нажал на кнопку автоматического стартера – и мощный мотор взревел. Из камышей с шумом поднялись в небо потревоженные птицы, заслоняя все небо. Как только Карло отпустил линь, шлюпка быстро рванулась вперед, и Шавасс бросил последний взгляд на его темное, мрачное лицо. А он стоял, опершись на перила, пока камыши не скрыли его из виду.
* * *
Их со всех сторон окружали камыши, словно бледные привидения, и единственным звуком было мерное тарахтенье подвесного мотора. Орсини, то и дело сверяясь с компасом, поворачивал из одной узкой протоки в другую, уверенно продвигаясь к точке, указанной на карте Франческой.
Она сидела молча, засунув руки в карманы робы, и Шавасс, глядя на нее, старался понять, о чем она думает. Возможно, о своем брате. О его смерти и о том, как она сама боролась за жизнь в этом кошмаре. Болотное зловоние, казалось, заполняло все его существо, и он торопливо закурил сигарету.
