* * *
Еще секунду назад вокруг был туман Зоны, а секунду спустя оказалось, что никакого тумана и никакой Зоны уже нет, а есть предрассветные, на глазах рассеивающиеся сумерки, в которых виднеется уходящая во все стороны широкая, плоская равнина, покрытая сухой, шелестящей под порывами ветерка травой. Степь да степь кругом была этим ранним летним утром. Было еще прохладно, но чувствовалось, что через несколько часов взошедшее солнце приступит к своему ежедневному, унылому занятию – испепелять поверхность Земли своими раскаленными лучами…
Еще секунду назад человек в пропитавшейся насквозь потом и пылью военной форме осознавал себя Другим, и вдруг память мгновенно вернулась к нему, и он вспомнил, кто он такой и что с ним происходит. Будто очнулся после кратковременной, но сильной контузии…
Человек этот был Михаилом Беловым, числившимся в списках второй разведроты сто пятьдесят девятого отдельного пехотного полка Красной Армии, и шел одна тысяча девятьсот сорок третий год, и степь вокруг была изрыта разрывами снарядов, а вдалеке виднелся остов давным-давно сожженного тонка, и казалось, что вся степь пропитана запахом того железа и свинца, которыми она засеивалась в течение последнего года.
Михаил лежал за еле заметным бугорком, уткнувшись небритой щекой в жесткую, не успевшую остыть за ночь землю и сжимал одной рукой автомат, в котором оставалось не больше десятка патронов.
Он лежал так со вчерашней ночи, уже больше суток. За все это время, чтобы утолить жажду, он мог только жевать траву. Трава была горькой и вряд ли питательной, от нее только еще больше хотелось пить, но пить было нечего, и оставалось лишь время от времени разрывать руками, сбивая в кровь пальцы, сухой грунт, чтобы добраться до чуть влажного глинозема, а затем часами перекатывать во рту отдающие ковылем и солью комочки земли, но это лишь раздразнивало того зверя жажды, который сидел внутри Белова…
Но хуже всего было то, что Михаил не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Бугорок скрывал его, лишь когда он лежал, полностью распластавшись… Поэтому все тело, руки и ноги сильно затекли и одеревенели, как это бывает при сильной контузии.
Голова кружилась от голода, жажды, изматывающей степной жары, а больше всего- от необходимости постоянно, днем и ночью, следить, напрягая утомленное зрение, за серым валуном метрах в двадцати пяти, за которым скрывался такой же солдат, только немецкий, ставший врагом номер один Михаила.
