Дверь имела пару замков — один был пристроен на щеколду, а другой размещен чуть выше — дверной засов, открываемый ключом. Йозеф выбрал отмычку с круглой скобочкой на конце и, повернув гаечный ключик, быстро справился с нижним замком, дешевой трехштырьковой ерундовиной. А вот засов доставил ему немало проблем. Йозеф почесывал и щекотал штырьки, выискивая их резонансные частоты — так, словно отмычка была антенной, присоединенной к дрожащему индуктору его руки. Но никакого сигнала не поступало, а его пальцы уже вконец онемели. Сперва Йозеф испытывал нетерпение, затем смущение, пыхтя и выдувая воздух сквозь крепко сжатые зубы. Когда он испустил шипящее ш-шайсс, Корнблюм положил тяжелую руку ему на плечо и снова щелкнул зажигалкой. Йозеф повесил голову, медленно встал и отдал Корнблюму отмычку. За мгновение до того, как пламя зажигалки опять погасло, он вдобавок ко всему был посрамлен полным отсутствие сочувствия на лице Корнблюма. Когда он будет замурован в гробу в контейнерном вагоне у платформы города Вильно, Йозефу придется куда лучше справиться со своей работой.
Через считанные секунды после того, как Йозеф передал Корнблюму отмычку, они уже стояли внутри 42-й квартиры. Корнблюм негромко затворил за ними дверь и зажег свет. Времени им хватило только на то, чтобы отметить чье-то невероятное решение украсить квартиру Голема изобилием стульев в стиле Людовика XV, тигровыми шкурами и канделябрами золоченой бронзы, а потом низкий и властный голос резко произнес:
— Руки вверх, господа!
Приказ им выдала женщина лет пятидесяти в зеленом сатиновом домашнем халате и соответственно зеленых туфлях без задников. Позади нее стояли две женщины помоложе, одетые в нарядные кимоно. Выражения их лиц были в равной мере тяжелые. Но только женщина в зеленом держала в руке пистолет. Вскоре из коридора за спиной у женщин появился пожилой мужчина в одних чулках и рубашке, полы которой свободно хлопали вокруг его тоненьких, шишковатых ножек. Его украшенный шрамом нос картошкой показался Йозефу странно знакомым.
— Макс, — сказал Корнблюм. Его лицо и голос выдали удивление впервые с тех пор, как Йозеф с ним познакомился. Тут и Йозеф узнал в полуголом старике того самого фокусника — официанта с каменными леденцами в носовом платке, который обслуживал их столик в их с Томасом единственный вечер в клубе «Гофзинсер». Как выяснилось позднее, прямой потомок создателя Голема рабби Иегуды Ливая бен Бецалеля, а также тот самый человек, который впервые привлек внимание членов тайного круга к персоне Бернарда Корнблюма, старый Макс Лёб теперь стоял перед ними, отчаянно щурясь и пытаясь понять, кто этот седобородый взломщик в фетровой шляпе с опущенными полями, обладающий вдобавок таким натренированнно-командным тоном.
