Гитарный перебор не умолкал.
— Тебе не в чем извиняться передо мной. Только не обижай больше девочку, хорошо?
— Угрожаешь?
— Прошу.
Я нарывался на драку, на брань, а резкие слова — да только впустую. Пытаться взбесить эльфа — все равно что гасить солнце огнетушителем.
И я сдался, сел рядом и позволил спине согнуться. Давно мне не было так… стыдно?
— Ты не хочешь причинять её боль, но почему-то делаешь это. Почему, Даррис?
— Я… да не знаю я, Алхаст. Зря я пошел в МУМИ, зря уступил уговорам Владыки. Путаюсь. Не понимаю, что происходит.
— Значит, не зря.
Гитара. Полумрак. Чьи-то шаги и голоса в восьмигранке, а мы сидим в этой комнате, в этой шкатулке, заполненной чем-то ранящим — для меня, и чем-то драгоценным — для светлого. Оружие тоже бывает драгоценным.
— Извинись перед ней за меня, Алхаст. Ты же знаешь, я — исчадие Хеля и прочее — извиняться совсем не умею.
— Выражаясь современным студенческим жаргоном, — задумчиво начал друг, — ты не офигел ли?!
— Ну, вы же одно целое и всё такое.
Он фыркнул — беззлобно, тихо. Но упрямо.
— Брось, Алхаст, от тебя не убудет.
— От тебя тоже. Учись — а то прикончат тебя, с твоими принципами, а цветы на могилку мне носить? Уволь.
— Милый мой ботаник, так тебя люблю я… Эй, ты чего?
— Достал, — прошипел эльф, пиная меня подушкой.
Оставаться в долгу перед друзьями — это не в моих принципах. Поэтому я попытался запеленать эльфа в одеяло, но он как-то не желал пеленаться. Может, спеть ему колыбельную? От моего голоса, знаете ли, даже гномы мрут массово, что уж говорить о чувствительном эльфе.
— СПИ, МОЯ РААААА….
ЛАЭЛИ
— Морфей, если ты не согласишься отправиться и поговорить со Стражем, то….
— То что? — поинтересовался депрессующий альв. Следуя садистским советам Алхаста, бедняга пытался залить сердечное горе морковным соком. С плачевными результатами.
— То я выброшусь в окошко!
Я встала на подоконник и с решительным видом скрестила руки на груди.
Альв долгое время озирал мою тушку.
— О, подействовало!
— Что подействовало? Ты согласен?
— Не-а. Морковный сок подействовал. Я пьян и у меня галлюцинации.
— Это я — галлюцинация?
— Ага. Лаэли никогда не несет такую чушь, — доверительно сообщил сокурсник, — о Зеркалах и гибели мира. Так что ты — глюк. Зрительный и слуховой.
— И тактильный — прорычала я, пытаясь приподнять Морфея за шкирку и встряхнуть. — Не хентай мне мозг!
Да-а, такого сдвинешь с места.
Оставив бесплодные попытки, я просто-напросто укусила неудавшегося алкоголика за ухо. У бедняги, подвергшегося таким незаслуженным домогательствам, на глаза выступили слезы.
