Только пусть он теперь не вздумает выбрасываться из окна. Он же такой нервный, такой ранимый… и кровь у него синяя.
В общем, спустя полчаса утверждений, что морковным соком ещё никто не допивался до глюков, я материализовала пару бутылочек абхазского вина из папиной коллекции и устроила пернатому дегустацию, благо, по кухне были развешаны Алые Флажки, и никто из однокурсников не видел процесс падения светлого, его скатывания по наклонной плоскости и прочих геометрических упражнений.
Надегустировшись до утиного писка, Морфей пытался рассказать мне грустную историю, как Стейси, вампирочка из библиотеки, дала ему от ворот поворот. История получилась странная и запутанная — периодически её перемежали песни на воинскую тематику и стихотворения, обращенные к некой Женевьеве.
— Лаэ… ик!.. ли! Я… это… я всё сделаю! Хочешь, вот… звезду с неба?
— Не надо, звезда моя, — отказывалась я, прикидывая, где бы достать бедняге рассола на завтрашнее утро. — Достань мне Стража из твоего мира.
— Мой мир — там. Где… ик! Там, где… буря тучей небо мглоет! Ик!..
— Снежи вихрые крутя. Морфей, зайка, но ты ведь это сделаешь? Для меня?
— Для Женевьевы? Всё! В-сё сделаю!
— Вот и славно. А кровососов на свете много, так что не отчаивайся. Хотя бы Вик. А теперь пойдем спать, хорошо?
— Спи, моя… ик!… радость, уснииии! — завыл магик, залихватски выхлебал остаток вина прямо из бутылки и счастливо захрапел на полу.
И что делать с этим цыпленком в собственном вине? То есть соку. Над ним же весь курс будет издеваться, а я себя чувствую виноватой в этом акте жертвоприношения зеленому змию.
В общем, я левитировала альва в вертикальное положение и потащила в нашу комнату. Раз уж Сессен собирается снова ночевать у Эрика, то крылатый может провести ночь на её кровати. Зармике я уломаю — главное, чтобы светлый не умер со стыда, очнувшись завтра в женской комнате. А может, ему ещё лицо пастой вымазать? Или губы накрасить…
Войдя в комнату, я отпустила нити левитации, и Морфей грузно шлепнулся на пол, неразборчиво всхлипывая. Но мне было не до этого….
Секунды две спустя я заткнула рот радостной анимешнице, которая проснулась в глубинах подсознания и ликовала, глядя на растрепанных эльфов, очумело глядящих на меня из вороха простыней.
— Ну поцелуй его, поцелуй! — вопила эта чертова малолетняя яойщица.
— К-кого поцеловать? Морфея? — заикнулся Алхаст, но тут я справилась со своим радужным альтер-эго и начала прикидывать, что все это может значит.
