— Безусловно, — кивнула Эми. — Я сказала себе, каждый должен внести свою лепту, чтобы праздник удался. Поэтому очистила улицы.
— Простите, я не понял, — уставился на нее мистер Челфонт. — Вы про уличные украшения?
— Нет, нет, — покачала головой Эми, — я не про плакаты и гирлянды. Просто решила, будет нехорошо, если все эти люди, съехавшиеся из провинции и из колоний, увидят девочек на Бонд-стрит, Уордор-стрит, да и вообще в городе. Я горжусь Лондоном и подумала, что мы не должны портить ему репутацию.
— Людям надо как-то жить.
— Разумеется, надо. Разве я сама этим не занималась, дорогой?
— Ой, — с ужасом воскликнул мистер Челфонт, — вы этим занимались? — Он до смерти напугался и принялся озираться, опасаясь, что за ним наблюдают.
— Видишь ли, я открыла свой дом, и девочки делятся со мной. Я взяла на себя весь риск, а потом, есть же и другие расходы. Скажем, на рекламу.
— Но как... как о вас узнают? — В нем проснулся профессиональный интерес.
— Легко, дорогой. Я открыла туристическое бюро. Туры по злачным местам Лондона. Лаймхаус[5] и все такое. А потом находится какой-нибудь старичок, который просит показать ему что-то особенное.
— Ловко, — признал мистер Челфонт.
— И полезно для общества. Улицы стали чище. Хотя, конечно, я пригласила только лучших. Тщательно отбирала. Некоторые возмущались, говоря, что всю работу делают они, но я напомнила, что идея принадлежит мне.
— И как же вы вышли на покой?
— Заработала пять тысяч фунтов, дорогой. Это, знаешь ли, и мой юбилей, хотя, глядя на меня, трудно такое себе представить. У меня всегда были задатки деловой женщины, и я поняла, как можно расширить бизнес. Открыла такой же дом в Брайтоне. Можно сказать, начала очищать Англию. Чтобы она нравилась жителям колоний. В последние недели деньги потекли в страну рекой. Закажи себе еще хереса, дорогой, что-то ты неважно выглядишь.
— Честно говоря, должен признаться, мне надо идти.
— Да перестань. Это же Юбилей, не так ли? Попразднуем. Не стоит портить вечер.
— Мне кажется, я вижу одного приятеля.
Мистер Челфонт беспомощно огляделся: какой там приятель, он не мог придумать даже фамилию. Спасовал перед женщиной, чей характер оказался покрепче, чем у него. Она цвела, как огромный, яркий осенний цветок. Он же почувствовал себя стариком. Как она сказала... «мой юбилей»? Он забыл повернуть руку, и стала видна обтрепанная часть рукава.
— Хорошо, только один стаканчик. По-хорошему, заказывать должен я...
