— Отлично! — оценил Натти результат моего неторопливого облачения. — Теперь осталось только выправить подорожную.
Я поднял со скамьи последнее, что на ней оставалось и что, по всей видимости, являлось неотъемлемой частью маскарада.
Посох, в отличие от одежды, был далеко не новым и лоснился пятнами полировки, которая возникает лишь от частых прикосновений. Навершие, сделанное в виде лобастой кошачьей головы, выглядело цельнодеревянным по сравнению с наконечником, окованным железом, но полностью уравновешивало его, стало быть, где-то внутри прятались свинцовые вкладки.
— Нравится? — спросил рыжий, наблюдая, как я кручу посох в руке.
— Да. У кого стянул?
— Обижаешь! Это подарок. Тебе.
После слова «тебе» Натти поставил жирную и окончательную точку. А жаль. Интересно было бы знать, кто так расщедрился.
— Ну ладно, хватит играться, пошли!
Он распахнул передо мной дверь, как заправский привратник, а в коридор вышел только после меня, ровно на том отдалении, на котором слуга должен находиться от своего господина, чтобы быть готовым к исполнению любого приказа. Всё это вкупе с костюмом расписывало наши роли однозначно. И, надо сказать, не слишком приятно. Можно было предположить именно такое развитие событий, но я все же надеялся, что мы будем действовать на равных. Хотя…
Да, слуге куда проще что-то разнюхать и разглядеть, ведь мало кто обратит на него внимание в присутствии других, куда более занимательных объектов для наблюдения. В любом случае первый удар любопытства должен буду принять на себя я. А значит, следовало подготовиться. Вот только как, когда и к чему? Да еще коридор закончился слишком быстро, выйдя в небольшой зал, где за просторным столом сидел человек, вольный распоряжаться свободой нашего передвижения.
Чиновные люди узнаваемы сразу, без всяких сомнений. У любого из них обязательно натянута на лицо самодовольная маска уверенности в собственной значимости, а главное, в собственном всемогуществе, пусть все, что он может сделать — это поставить печать. Причем поставить исключительно по своему желанию, а не учитывая заслуги или прегрешения того, кто оказался просителем. Вот и мужчина средних лет — одетый во все черное южанин с бледной, а потому нездорово желтой кожей — первым делом взглянул на меня сверху вниз, хотя его голова находилась намного ниже моих плеч.
Смотрел он долго, словно искал какой-то изъян в моем облачении или в чертах лица. Наконец, вроде бы удовлетворившись произведенным осмотром, опустил взгляд к бумаге, пока еще девственно-чистой.
