— …То он поднял ее с земли и, размахивая ею, как дубинкой, врезался с ней прямо в гущу отвратительных британских томми, — подхватил роттенфюрер Матц.
— А когда новым взрывом оторвало его белокурый кочан, то он зажал его себе под мышкой и замер по стойке «смирно»…
— И оторванная голова прокричала: «хайль Гитлер!», перед тем как он покачнулся и уже окончательно упал замертво — гауптшарфюрер Метцгер, единственный победитель грандиозной битвы под Дьеппом!
— Ну что, герой, ты хочешь жить вечно? — воскликнул Шульце.
Однако Мясника было не так-то просто убедить одними лишь словами.
— Вы можете трепаться, пока у вас не отвалятся языки, — буркнул он. — Но я не позволю этим проклятым танкам хотя бы на сантиметр сдвинуться с места, пока не получу на этот счет совершенно ясный и четкий приказ оберштурмбаннфюрера Гейера — и точка!
Стало ясно, что все усилия Шульце и Матца пропали даром. Шарфюрер с грустью взглянул на своего приятеля:
— Я вижу, что у нас совсем ничего не получается, Матци. Поэтому давай-ка побыстрее выберемся отсюда, пока этот ублюдок, лицо которого уже позеленело от собственной вони, не отравит нас своим бздохом!
Они выскочили из унтер-фюрерской уборной. Выйдя на улицу, Шульце остановился и взглянул на побережье. Солнце уже вставало над горизонтом, окрашивая его в ярко-розовый оттенок. На фоне этого розового неба в воздух поднимались два огромных столба черного дыма — в том самом месте, где располагались основные здания и сооружения Бельвилля. Позади же, в подернутых легкой туманной дымкой морских просторах, можно было явственно различить серо-стальные силуэты военных кораблей. Было очевидно, что операция британских коммандос по высадке на французское побережье была в самом разгаре, а части батальона СС «Вотан» еще не успели достичь расположения батареи Геббельса.
— Послушай, Матци, — вдохновенно произнес Шульце, — ты знаешь, как великий поэт Гёте однажды высмеял тех, кто вопит о проблеме изнасилования женщин мужчинами?
— Что? — недоуменно уставился на него роттенфюрер.
— Великий поэт сказал, что женщина с задранной юбкой в любом случае должна бегать быстрее мужчины со спущенными штанами!
Глаза Матца округлились:
— Гёте действительно сказал это?
— Да нет же, дурак! — расхохотался Шульце. — Конечно, нет!
— Тогда почему же ты рассказываешь мне это? — протянул Матц.
— Потому что это высказывание — кому бы оно в действительности ни принадлежало — блестяще доказывает одну вещь.
